Заинтригованная, с чувством неясного беспокойства, Анжелика сняла только что надетый передник и поспешно вышла, поправляя на ходу волосы, уложенные в модную прическу — длинные локоны, ниспадающие на кружевную накидку.
Направляясь к парадному подъезду, она увидела, как по лестнице поднимается высокий человек — барон де Фонтенак, архиепископ Тулузский — в фиолетовом одеянии с белым воротничком. Поодаль в саду стоял эскорт монсеньора: лакеи, пажи и знатные сеньоры на лошадях шумели у кареты, запряженной шестеркой гнедых лошадей.
По обыкновению Анжелика опустилась на колени, чтобы поцеловать пастырский перстень, но вместо этого прелат поднял ее с колен и первым поцеловал руку молодой женщины, подчеркивая этим светским жестом, что в его визите нет ничего официального.
— Помилуйте, мадам, столь глубокое почтение заставляет меня чувствовать себя старым человеком перед лицом вашей молодости.
— Монсеньор, я только хотела выразить уважение, которое испытываю к столь выдающемуся человеку, принявшему священный сан, дарованный Его Святейшеством папой и самим Богом. — Всякий раз, когда Анжелика говорила нечто подобное, она вспоминала сестру Анну, их наставницу в светских манерах в монастыре Пуатье. Сестра Анна была бы сейчас довольна своей непослушной ученицей.
Между тем прелат снял шляпу, перчатки и, передав их одному из молодых священников свиты, жестом отпустил его.
— Мои люди подождут меня во дворе. Я хотел бы поговорить с вами, мадам, подальше от нескромных ушей.
Анжелика бросила насмешливый взгляд в сторону покрасневшего священника, обвиненного в нескромности.
В гостиной, после того как принесли прохладительные напитки и закуски, Анжелика извинилась за отсутствие мужа и заверила, что сейчас же пошлет предупредить его. Дальше обмен любезностями продолжался как обычно.
— Я сама очень сожалею, что заставила вас ждать: я была на кухне, следила за приготовлением настоек. Но я злоупотребляю вашим временем, рассказывая о таких мелочах.
— Для Господа нашего нет мелочей. Вспомните о служанке Марфе[66]. Сегодня редко встретишь знатную даму, занимающуюся домашними делами. Тогда как именно хозяйка дома подает пример достоинства и трудолюбия слугам. А когда, ко всему прочему, в ней соединяются изящество Марии Магдалины и мудрость Марфы, как в вашем случае…
Но епископ говорил рассеянно, казалось, светские игры не входили в число приятных ему занятий. Несмотря на гордую осанку и нарочито прямой взгляд синих глаз, было в нем что-то не вызывающее доверия, что всегда беспокоило собеседников. Жоффрей заметил однажды, что епископ превосходно владеет искусством внушать людям чувство вины, а это даже лучше, чем умение убеждать.
