Но Лера знала, что разговор этот – не простая случайность, чтобы взять и отмахнуться. Словно заноза, он мешал ей и не давал возможности, забыв о нем, двигаться дальше по намеченному пути.
Наблюдая за течением Невы, Лера взглянула в сторону залива.
– Сфинксы, – сказала она вслух, припоминая что-то, – я пойду посоветоваться со сфинксами.
И побежала к Академии художеств.
Ее отношения со сфинксами были давними. Впервые Лера увидела этих странных существ, когда ей было четыре. Дед привел ее познакомиться со «старейшинами», как он их называл. Он говорил, что им больше трех тысяч лет, но для маленькой девочки, которой и три года казались вечностью, три тысячи лет были сроком немыслимым. Она пыталась представить, сколько это, но не могла.
Необычные египетские гости поразили ее детское воображение. Таких странных существ ей не доводилось видеть нигде: ни в зоопарке, ни по телевизору, ни даже в старых дедовских книгах.
– Кто это? – шепотом спрашивала она.
Дед затруднялся с ответом. Как объяснить ребенку, что за создания такие – сфинксы, и зачем их понадобилось сначала изваять в Египте, а много столетий спустя везти в Петербург.
– Заколдованные существа, – только и смог сказать он четырехлетней внучке.
– Заколдованные? – удивилась она. – А кто их заколдовал и зачем?
– Никто не знает.
– Как в сказках?
– Точно! – обрадовался подсказке дед. – На них наложили заклятье, и с тех пор они ждут, когда придет кто-нибудь и их расколдует.
– И за три тысячи лет никто не смог?
– Как видишь.
– И ты не можешь?
– И я.
Лера не верила, что дед, ее дед, волшебник и чародей, чего-то не может. Это не укладывалось в ее четырехлетней голове. С тех пор она постоянно приставала к нему с требованием идти расколдовывать сфинксов. Эти походы превратились в своеобразный ритуал. Расколдовать сфинксов деду действительно не удалось. Они всегда оставались на своих местах. И стоят там до сих пор.
Но с той поры маленькая Лера, завидев памятники или скульптуры, всякий раз пыталась выяснить, не заколдованные ли они. Ей казалось, что она живет в городе, сплошь населенном сказочными персонажами. Летний сад она называла не иначе, как «заколдованный лес», и зимой всегда пыталась разглядеть сквозь доски, которыми заколачивали скульптуры, чем они там занимаются и не сбегают ли куда-нибудь на зиму, как птицы в теплые страны, например. Такое отношение к изваяниям любого рода сохранялось у нее довольно долго. Она одушевляла их, словно язычник свои идолы. Со временем, конечно, все встало на свои места, и лишь отголоски того детского восприятия мира всплывали иногда в недрах ее души.
