Около восьми вечера в зал проскользнул какой-то парень. Я сразу его заметил. Во-первых, трезвый, во-вторых, напуганный – близорукая кошка, забредшая в собачью конуру. Он подошел к Сколли, который разговаривал с каким-то бандюгой у самой эстрады, и похлопал его по плечу. Сколли резко обернулся, и я услышал каждое сказанное ими слово. Поверьте мне, я мог бы прекрасно без этого обойтись.
– Чего надо? – грубо спросил Сколли.
– Меня зовут Деметрис, – ответил парень. – Деметрис Казенос. Меня прислал Грек.
Танцы как отрезало. Распахнулись пиджаки, руки нырнули под полы. Я заметил, что Мэнни нервничает. Черт, мне тоже стало не по себе. Но мы продолжали играть, можете мне поверить.
– Стоило ли тебе приходить? – раздумчиво спросил Сколли.
– Я пришел не по своей воле, мистер Сколли! – Парень сорвался на крик. – Грек, у него в заложницах моя жена. Он говорит, что убьет ее, если я не передам вам его послание!
– Какое послание? – Грозовые тучи собрались на челе Сколли.
– Он просит… – Парень замолчал, не в силах продолжать. Но глотка, похоже, зажила собственной жизнью, выталкивая слова, которые он не решался произнести. – Он просит передать вам, что ваша сестра – жирная свинья. Он просит… он просит… – Глаза его выкатились из орбит. Я коротко глянул на Мурин. Ей словно влепили оплеуху. – Он говорит, что у нее чесотка. Он говорит, если у толстой женщины чешется спина, она покупает чесалку, а вот если начинает свербить в другом месте, она покупает мужчину.
Из груди Мурин вырвался вопль, она, рыдая, выбежала из зала. Пол дрогнул. Рико последовал за ней, оторопевший, заламывая руки.
Сколли побагровел. Я уж подумал, что сейчас мозги поползут у него из ушей, столько крови прилило к голове. А на его лице я видел ту же муку, что и в тот вечер у ресторана Ингландера. Пусть он был мелким гангстером, но я не мог не пожалеть его. Думаю, вы меня понимаете.
Но заговорил он на удивление ровным, спокойным голосом.
– Что-нибудь еще?
Маленький грек сжался в комок. Испуганно заверещал:
– Пожалуйста, не убивайте меня, мистер Сколли! Моя жена… Грек, она у него в заложницах! Я не хочу все это говорить! Но у него моя жена, моя женщина…
– Я не причиню тебе вреда. – Голос Сколли зазвучал еще мягче. – Выкладывай остальное.
– Он просил передать, что весь город смеется над вами.
Тут мы перестали играть, и в зале на секунду установилась мертвая тишина. Сколли уставился в потолок. Руки его дрожали. Потом он сжал пальцы в кулаки, так крепко, что побелели костяшки.
