Я торопливо отшатнулся. Бобби опустил на пол большой бумажный мешок, который держал в руке, и расстегнул дорожную сумку, переброшенную через плечо. Из нее он осторожно извлек два стеклянных ящика. В одном был пчелиный рой, в другом – осиное гнездо. Пчелы, судя по их виду, уже успокоились и занялись своими пчелиными делами, но осы были явно недовольны всем происходящим.
– Хорошо, Бобби, – сказал я и улыбнулся. Я не мог не улыбаться. – Что ты придумал на этот раз?
Из кармана той же сумки он извлек майонезную баночку, до середины наполненную прозрачной жидкостью.
– Видишь?
– Да. Либо вода, либо самогон.
– И то, и другое, если поверишь. Я добыл ее из артезианской скважины в Ла-Плате, это маленький городок в сорока милях к востоку от Вако; это концентрат из пяти галлонов. Сам получил. Я сделал там настоящий перегонный аппарат, Хови, но сомневаюсь, что власти меня когда-нибудь за это арестуют. – Улыбка его стала еще шире. – Это всего лишь вода, и одновременно – самый жуткий самогон, который когда-либо видело человечество.
– Понятия не имею, о чем ты говоришь.
– Разумеется. Ничего, поймешь. И еще – знаешь что, Хови?
– Что?
– Если эта идиотская человеческая раса сможет продержаться ближайшие шесть месяцев, значит, она продержится вечно.
Он приподнял майонезную банку, и один увеличенный через стекло глаз Бобби уставился на меня с величайшей торжественностью.
– Это серьезная вещь, – сказал он. – Лекарство от самой страшной болезни, которой страдает Homo Sapiens.
– Рак?
– Нет, – покачал головой Бобби. – Война. Пьяные драки. Желание стрелять. Вся эта гадость. Где у тебя ванная, Хови? У меня коренной зуб шатается.
Когда он вернулся, он не только привел в порядок майку, но и причесался, не изменив своему излюбленному методу. Я знал, что Бобби просто сует голову под кран, после чего растопыренными пальцами зачесывает их назад.
Оглядев стеклянные ящики, он заявил, что и пчелы, и осы в норме.
– Только имей в виду, Хови, что к осиному гнезду обычное понимание «нормы» даже близко нельзя отнести. Осы – общественные насекомые, как пчелы и муравьи, но в отличие от пчел, которые почти всегда благоразумны, и от муравьев, у которых иногда бывают шизоидные приступы, осы всегда ведут себя как настоящие психопаты. Точно как старый добрый Homo Sapiens. – Он усмехнулся и снял крышку с ящика, в котором были пчелы.
– Знаешь что, Бобби, – с улыбкой заметил я, но улыбка получилась слишком широкой. – Давай ты лучше положишь крышку на место и просто расскажешь мне, в чем дело, а? Оставь демонстрацию на потом. Видишь ли, моя хозяйка – просто душка, но у нее есть босс, тупой бык, который курит сигары «Оди пероде» и на тридцать фунтов крупнее меня. Она…
