Маргита могла бесконечно распространяться о том, какие это неблагодарные, ленивые, нечестные создания. Она хранила в памяти целую галерею служанок, сменившихся в их доме за два десятилетия. Некоторые из них запомнились ей навсегда.
Однажды к ним пришла маленькая смуглая и худенькая девушка из Срема. Когда на третий день она убирала в коридоре, а Маргита следовала за ней по пятам, тыкала ее носом в каждую соринку, застрявшую в щелях паркета, и донимала бесчисленными наставлениями, девушка не выдержала, вскинулась: не желает она больше служить в этом доме, пусть ей только заплатят, что положено. Маргита, но раздумывая долго, обозвала девушку подлой гадиной, а платить отказалась.
— Ладно, пусть я подлая. Но и вас тоже сразу видать, какая вы есть госпожа. Да не будь работы в целом свете, я бы все равно не стала служить такому аспиду. Уж лучше камни с голодухи глодать…
Маргита грозилась полицией, металась по коридору и осыпала ее бранью. Неизвестно, какое ругательство особенно больно задело девушку, но только она вдруг истерически вскрикнула и замахнулась на Маргиту щеткой. Маргита выскочила в кухню. А девушка отбросила в сторону щетку и, взяв себя в руки, сказала:
— Да вас не щеткой нужно, а из автомата. Таких, как вы, только так и проймешь. И проймут еще, не думайте. Проймут!
Девушка ушла, а Маргита тут же заявила на нее в полицию. Долгие годы потом, стоило ей только вспомнить об этом случае, — а вспоминала она его довольно часто, — как ее начинало трясти от бессильного бешенства, и, выпучив глаза, она не переставая твердила:
— Автоматом мне угрожала, мерзавка! Подумать только! Автоматом! А в полиции еще смеялись надо мной, когда я им об этом заявила! Как вам нравится?
Зайцу особенно запомнился другой случай. Однажды к ним явилась молодая женщина; не торгуясь, она сразу согласилась на условия Маргиты. Она была высокая и белокурая, с печальными глазами и держалась с большим достоинством. На следующее утро она приступила к работе, повязавшись широким черным фартуком. Весь день она молча сносила придирки Маргиты, а на ночь ушла домой, оставив у хозяев черный фартук, и больше не вернулась. Одного дня в этом доме достаточно ей было для того, чтобы бежать из него, как от чумы, безвозмездно отдав хозяйке день труда, а вдобавок к нему и свой фартук.
Маргита всем и каждому рассказывала об этом эпизоде, не подозревая, сколько в нем таится осуждения ей самой.
И так из года в год, от служанки к служанке.
