— Он не должен отрываться от нас, — беспокоился Вальдек.
Наконец мы вступили на несколько волнистый верхний снежный ярус ледника. Гардас, удалившийся на добрых несколько сот метров, казался крохотной цветной фигуркой. Верхняя часть ледника изобилует скрытыми трещинами, и Вальдек не на шутку разволновался.
— Анджей! Стой! — принялись мы орать, прибавив шагу.
Шерпы остановились, но Гардас, будто не слыша, продолжал идти. Поджидал он нас там, где снег сделался уже совсем глубоким. Запыхавшись, мы настигли его.
— Ты разве не… слышал… как тебе кричали? — Вальдек тяжело дышал. — Если ты не способен примениться к правилам хождения по леднику — а они тебе, кажется, известны, — не будешь больше подниматься! — Он был вне себя.
— Я шел в одиночку с самого начала, когда не было снега и опасности скрытых трещин. А потом просто подыскивал хорошее место, где остановиться, — пытался оправдаться Анджей.
— Ты, брат, — это звучало грозно, — не рассказывай мне сказки! Ты уже долго идешь по снегу и… не хочу этого повторять. Если еще раз выкинешь такой номер, то… понял? — отчитывал его Вальдек.
Гардас обязан был идти в связке или по крайней мере в группе. Трещины поглотили уже многих индивидуалистов как в Альпах, так и в Гималаях. Почти в любой гималайской экспедиции кто-нибудь проваливается в трещину, и только оперативной помощи коллег он бывает обязан спасением, если спасение вообще возможно.
После минутного отдыха мы в связке двинулись выше. Шаман запечатлевал на пленку наш подъем. Они с Вангчу возвратятся отсюда в базовый лагерь. Ледопад здесь неожиданно круто поднимался. Выше тянулись совершенно сносные ступеньки, оставшиеся от предыдущих восхождений, и можно было продвигаться быстрее. Склон сделался положе, еще несколько траверсов среди щелей, и наконец долгожданная картина: алый лоскуток маркировки и первая палатка.
Мы находились на терраске — слегка вогнутом корытце, иссеченном сотнями трещин. Сейчас она напоминала раскаленную сковородку. Царил зной без малейшего дуновения ветерка. Возле широких зеленоватых трещин стояли две желтые «турни». Слева от них высились потрескавшиеся белые башни сераков, за ними вдали белел массивный треугольник снежной стены Рамтанга и скальное ребро Мыши, изобилующее крутыми утесами, — оно высоко врастало в стену Кангбахена. Справа над сераками — Белая Волна, равномерно изрезанная полосами ледовых заструг, такая близкая, чуть ли не на расстоянии вытянутой руки! От палаток мы видели дорогу, уходящую слегка вверх, через впадину, траверсами вдоль трещин и выше, через снежные мосты. Группы Петра не было, вероятно, они работали наверху, но легкий туман над ледопадом заслонял перспективу.
