Автор злых и остроумных комедий, Сирано померк в лучах славы своего современника Мольера. Талантливые памфлеты Бержерака, направленные во многих случаях против кардинала Мазарини, не столько прославили писателя, сколько умножили число его врагов. Близкие родственники отвернулись от Сирано: ханжи и мещане не способны понять страстей художнической натуры. Сирано предавался веселью и развлечениям, но тяжелая болезнь лишила его именно тех радостей, к которым он стремился. Неблагосклонная судьба отнимала у него все, к чему он протягивал руки. Танталовы муки, доставшиеся на долю писателя, мало в ком вызывали сочувствие: Сирано был слишком независим, дерзок и горд.
Даже посмертная известность оказалась у этого незадачливого человека причудливой и насмешливой. Поэт и драматург Эдмон Ростан превратил полузабытого реального человека в знаменитый театральный персонаж. В комедии Ростана, названной именем ее героя, Сирано говорит: «Мне даже смерть не удалась». Ни жизнь, ни смерть. Одно лишь вечное театральное перевоплощение. Странный и несчастливый человек стал романтическим героем на сцене. Здесь началась его новая биография, отмеченная удачей, славой, овациями и цветами. Смерть впервые отступила перед ним.
Ростан написал героическую комедию «Сирано де Бержерак» в 1897 году. Премьера ее состоялась 28 декабря того же года в театре Порт-Сен-Мартен, ставшем к этому времени центром литературно-театральной жизни Парижа. Главную роль играл Бенуа Констан Коклен, основатель одной из сценических традиций исполнения этой роли. Через десять с лишним лет, когда Коклена уже не было в живых, состоялось тысячное представление пьесы. Сын Коклена, Жан, актер и директор театра, играл в этом спектакле кондитера Рагно. Когда во втором акте капитан де Кастель-Жалу попросил Сирано, как и следовало по пьесе, представить графу де Гишу его гвардейцев и Сирано должен был произнести свой знаменитый монолог о гвардейцах-гасконцах, новый исполнитель роли — Ле Баржи — неожиданно для всех вышел на авансцену и прочел совсем другие стихи. Смысл их, в вольном переводе, сводился к следующему:
— Нет, рота не полна. Смерть похитила из ее рядов великого воина. И не я должен был бы воспевать героизм гвардейцев-гасконцев. Пропустим же триолеты. Пусть сегодняшний спектакль пройдет как бы при бое барабана — как принято на похоронах полководцев…
Прозвучало стихотворение Ростана, посвященное памяти Коклена-старшего. Произошел единственный случай в сценической истории знаменитой пьесы, когда были пропущены широкоизвестные поэтические строфы о гасконцах.
