– Ну, этого, я думаю, по другой причине на тот свет отправили.
– Да уж, покойничек наш, – а я его много лет знал, – особой рефлексией никогда не отличался. Ни раньше, ни в последние годы. Про него много чего можно порассказать, вы хотя бы его компаньона спросите.
– Так философ мой – его компаньон и сеть.
– Вот вы о ком? С этим все ясно. Как узнал про свой рак печени, окончательно «тронулся».
– Я это заметил. После таких дискуссий поход к сатанистам – то, что доктор прописал.
Панюшкин уже стоял в дверях. Его начинала нервировать вся эта история. Что Аида надо еще тряхануть – так это ясно, как божий день, но что для этого надо сделать?
– Не волнуйся, – сказал Турецкий, выходя из кабинета. – Что-нибудь придумаем, скучно точно не будет. Есть пара идей, не отличающихся оригинальностью, простых, как винтовка Мосина, но зато действенных.
«Сатанист носит длинные черные волосы. Если волосы короткие, носи парик, пока не отрастут. Если волосы не черные, придется покрасить. Есть сатанисты блондины, которые волосы не красят, но это не тру, потому что не мрачно и не ужасно. Таких сатанистов мы называем сатанюками».
Панюшкин не помнил, под каким номером проходили в длиннющем глумливом списке из Катиного компьютера эти незамысловатые правила, но, как бы там ни было, Аид точно про них слыхом не слыхивал. Аид был альбинос.
Белые волосы, белесые ресницы и брови, прозрачная кожа, и глаза – будто стеклянные. «Ясно, чего он сатанистом заделался», – подумал Панюшкин. Но тут же остановил поток мыслей – не туда занесло. Точно, не туда! Надо думать не о комплексах Аида (а точнее, Алексея Иванникова, как значилось в паспорте, который служитель князя тьмы был просто вынужден предъявить) – их очевидно больше, чем тараканов в общаге, – а о том, кто из их буйной «компашки» мог окончательно слететь с катушек и начать резать вместо кошек бесхозных пэтэушниц.
Первый раз он был в «логове» Аида позавчера. Один. Эффекта – ноль. Сидит за плохо вытертым столиком нормальный такой парень, лет тридцати пяти, ну, страшненький, конечно, немного, но это не криминально. В конце концов, не всем же адонисами быть. Должны и аиды уравновешивать бытие. Терпимость, главное – терпимость, каким бы невероятным вырожденцем ни казался собеседник. И вообще, он, Сережа Панюшкин, не просто так сюда пришел, а по делу.
Аид сразу начал хамить. Конечно, хамил он по-хитрому. Даже при очень большом желании ему ничего нельзя было «предъявить». Какое уж тут «оскорбление чести и достоинства»? Он просто туманно намекал на слабые интеллектуальные способности некоторых личностей, интересующихся подробностями ритуальных жертвоприношений. Может, кстати, это лично к Панюшкину и не имело отношения, но он, как д’Артаньян из первой главы «Трех мушкетеров», был склонен воспринимать любую улыбку как личное оскорбление.
