Корабли — несколько глубоко сидящих насадов, видно перегруженных, пара юрких моноксилов для охраны — медленно, с достоинством, разворачивались к берегу. Вот уже были убраны паруса, вспенили воду весла, загребли правым бортом, затабанили левым, миг — и насады уже у мостков. Там уж распоряжался Бутурля Окунь, довольный, в праздничной красной рубахе, застолбил, видать, первенство. Артельщики — сильные молодые парни — ловко ловили канаты, привязывали корабли к мосткам.
Хельги подъехал ближе. Увидев князя, с первого судна проворно спустили сходни. Вышел на берег толстый чернобородый купец в накинутом наспех дорогом ромейском плаще, поклонился низенько:
— Здраве будь, князь ладожский.
— И ты здрав будь, — не слезая с коня — не по чину, — приветствовал ярл. — С каких краев будешь?
— С киевских. Волимиром кличут, впервой у вас.
— Удачи тебе, Волимир-гость. Посейчас тиунов пришлю — заплатишь пошлину, потом торгуй себе.
Хельги поворотил коня. Купец обернулся, незаметно мигнул кому-то:
— Не спеши уезжать, княже!
Юркий мужичок в серой посконной рубахе проворно пробежал по сходням, передал купцу сверток. Волимир развернул, повернулся к Хельги:
— Не побрезгуй подарком, Олег-князь. — Он протянул ярлу усыпанный драгоценностями кинжал.
Хельги кивнул гридям. Один из отроков, подхватив подарок, передал его ярлу, которого ни с того ни с сего вдруг разобрал смех, и странная фраза закрутилась в мозгу.
— Дача взятки должностному лицу, — вслух повторил ее ярл и засмеялся. Подарок ему понравился — изящный, удобный, с массивным булатным лезвием — под слоем светлого металла проступал узор, знать, ковали внахлест, из разного железа — остер такой клинок, прочен, гнется, да не ломается. Так франки-оружейники делали, и восточные мастера… и давно умерший кузнец-колдун Велунд.
— Благодарю за подарок, гость, — улыбнулся Хельги. — Теперь жди. Тиунов быстро пришлю.
Ярл с дружиной понеслись прочь, к детинцу. Быстро восстановилась после страшного пожара Ладога, да и чего б не восстановиться, леса-то вокруг — море разливанное! За лето рубили избы, ставили частоколы, крыли камышом и дранкой крыши. Все вокруг — дома, амбары, ограды — стояли молодые, чистые, недавно срубленные, в воздухе вкусно пахло смолой.
Белобрысый лохматый парень на последнем насаде с удовольствием втянул в легкие воздух. Обернулся:
— У нас так не пахнет, дядько Ятибор.
— Смотри, не привыкни, Яриле. — Ятибор — пожилой рыжебородый мужик — кормщик, ухмыльнулся в усы. Ему и самому нравился этот запах. Ярил привстал на цыпочки, ухватился за края борта, вытянул шею. Переднюю ладью видно было плоховато — скрывали ольховые заросли и гнущиеся к самой воде ивы. Тем не менее Ярил углядел князя… Давнего своего знакомца — варяга Хельги. Может, чем в артельщики, так лучше к нему в дружину? А возьмет ли? Да и не хотелось бы здесь оставаться надолго. Поутихнет все в Киеве, поуляжется, тогда и возвращаться пора — ждет ведь Любима. Любима… Ярил Зевота вздохнул — вот уж никогда раньше не думал, что полюбит так крепко деву. Да и как не полюбить такую красу? Черноглаза, черноброва, волосы — как вороново крыло, посмотрит — словно солнце встанет, а уж ежели улыбнется… Казалось, все отдал бы Ярил за одну лишь ее улыбку. Любима… Хорошо б ей отсюда подарок привезть. Хорошо бы…
