Настала ночь, и та свеча, из-за которой дни постылы,
Зажглась и каждый уголок в печальном сердце осветила.
И сонмы душ упали ниц, и при ее манящем свете
Взывают жалобно: «Подай!» — как толпы нищих у мечети.
Я плачу. Верно, потому, что должен року покориться.
Увы, я — нищий, а она — жестокосердая царица.
Ревную к зеркалу: оно в свои объятья заключает
Ту, в чьем сияющем лице само, как в зеркале, сияет.
Почтенный суфий, мой муршид, ей поклонился, как святыне,
И каждый волосок взывал из власяницы к той богине.
А я, перо макая в кровь, запечатлел стократно в слове
Тот образ дивной красоты, поющий издавна в Хосрове.
