Он сидел и перебирал слова своей предполагаемой речи, хотя моча уже давно перестала капать в унитаз. Потом поднялся, натянул пижамные брюки и спустил воду. Вымыл руки, глядя на себя в зеркало. Что-то с правым глазом… веко свисает чуть больше, чем обычно. Пусть на какой-то миллиметр, но явно свисает. Или ему это только кажется?
Он сполоснул глаза холодной водой и посмотрел опять. Теперь как будто все в порядке.
Конечно, показалось. Показалось, показалось.
Без пяти четыре. Он вернулся в спальню и улегся в постель рядом с женой. Батарея по-прежнему издавала змеиное шипение. Зам ок в Эребру стоял на своем обычном месте.
Я должен во что бы то ни стало заснуть. Впереди долгий и трудный день.
Первой объявилась делегация родственников — двоюродные брат и сестра Карла-Эрика из Гётеборга с супругами. Они оказались где-то неподалеку и решили заехать, чтобы поздравить кузена со знаменательной датой.
Двенадцать чашек кофе и полторта как не бывало. Роберт и Лейф с мальчиками еще не проснулись. Или, возможно, решили не спускаться к гостям — по вполне понятным причинам. Они сидели в кухне — нежданные родственники, оба именинника и Розмари, семь человек, не считая собаки — щенка боксера по имени Силли, который успел за короткое время напрудить под столом три лужи.
Разговор не особенно клеился и крутился в основном вокруг уехавшего в Америку дальнего родственника по имени Гунвальд, процентной ставки в банке и массы приятных новых знакомств благодаря этому непрерывно писающему щенку.
Телепрограмму «Пленники на острове Ко Фук» упомянули всего один раз, и то по ошибке. Слава богу, никто не ухватился за болезненную тему.
Без четверти десять, покончив с тортом, родня укатила в двух почти неотличимых небольших автомобилях — один цвета «белый металлик», другой цвета «чуть сероватый металлик». Перед отъездом вручили именинникам два подарка. Первый подарок представлял собой заключенное в раму 100 х 70 сантиметров произведение искусства: гобелен, изображающий морской пейзаж. Второй подарок был заключен в раму поменьше, 70 х 40 сантиметров, тоже гобелен и тоже пейзаж, но не морской, а пляжный. Художника звали Ингелунд Сегебрандт, и Розмари никак не могла взять в толк, мужчина это или женщина. Она посоветовалась с Эббой. Женщины решили, что до поры до времени лучше будет, если Розмари отнесет гобелены в гараж.
Она вышла на улицу и приподняла крышку почтового ящика — пусто. Пошел снег. Розмари почувствовала первые признаки приближающейся изжоги.
