Кристофер Грундт лежал в постели и думал о странных вещах.
Ему, например, очень хотелось перепрыгнуть через ближайшие четыре дня.
Может быть, для остальных людей ничего странного в таком желании нет, откуда ему знать, но сам-то он столкнулся с этим впервые. Четырнадцать лет… может быть, он становится взрослым?
Это просто невыносимо.
Нет, конечно, и раньше такое бывало. Контрольная по математике. Урок физкультуры в бассейне. Оказаться с глазу на глаз с Оскаром Соммерлатом и Кенни Лютеном из девятого «В».
И хуже всего — взгляд матери. Она смотрела ему прямо в душу и сразу видела, что он за тип.
Хенрик — другое дело, а с Кристофером явно что-то не заладилось. Гены те же, родители те же, обстоятельства те же… нет, ни генетика, ни среда здесь ни при чем. Разница в одной маленькой детали — в нем самом. Дело исключительно в Кристофере Тобиасе Грундте и его бесхребетности. В том душевном уголке, где у других людей скрывался характер, у него было пусто.
Так оно и есть, надо смотреть правде в глаза.
Но перескочить через четыре дня? Совершить прыжок во времени? Сократить собственную жизнь на девяносто шесть часов? Что за дикая идея…
Полдесятого утра. Воскресенье. Если бы завтра был четверг, это уже было бы двадцать второе, два дня до Рождества. Если я доживу до этого дня, пообещал он себе, обязательно прочту благодарственную молитву. Спасибо, Господи. Время все-таки идет. Не стоит на месте.
Беда только в том, что оно идет так медленно и неуклонно и никогда ни через что не перепрыгивает.
Оно не перепрыгнет и через эту невыносимую автомобильную поездку в Чимлинге.
Не перепрыгнет через бабушку, дедушку и остальных до смерти надоевших родственников.
Не перепрыгнет через это дурацкое стопятилетие, не перепрыгнет через обратную дорогу.
И самое главное, не перепрыгнет через неизбежный разговор с матерью.
— Я понимаю, — услышал он с дивана в глубине темной гостиной вчера ночью, когда ему уже показалось, что он проскользнул незамеченным. — Я понимаю, ты считаешь нормальным явиться в такое время. Два часа ночи. Подойди и дыхни на меня.
Он покорно подошел и подул на нее, стараясь, чтобы струя воздуха прошла где-то над ее головой. Глаз ее в темноте он не видел, и хитрость его она никак не прокомментировала. Но он не строил себе иллюзий.
— Завтра утром, — сказала она, — я жду объяснений, Кристофер. А сейчас я хочу спать.
