Я попросила Салима проводить меня до дома Шерифы. Этот район я знала плохо, и к тому же мы задержались дольше обычного. С тех пор как мы решили подчиниться чужой воле, нами овладела безмятежность, которая, как нам казалось, делала нас неуязвимыми.
Мы шли прямыми широкими улицами, застроенными светлыми зданиями, белокаменными домами. Пальмы, окружавшие отдельные виллы, псевдомавританский стиль других, из открытых окон которых до нас долетали обрывки джазовой музыки, голоса, смех — все это в свете уличных фонарей походило на театральные декорации. Летними вечерами большинство европейских семей покидают свои дома, чтобы унылым потоком прогуливаться взад и вперед по главной артерии, которую мы избегали. На прилегающих же улицах мы были одни.
Вскоре пришло время расставаться. Мне это было очень нелегко.
— Когда я снова тебя увижу?
— Не знаю, — с грустью отвечала я. — У сестры я больше оставаться не могу. А там, у меня, — ума не приложу, как мне удастся…
— А как тебе удавалось раньше?
— Ты и сам знаешь. — Я силилась скрыть смущение. — Я выходила с Миной. Говорила, что отправляюсь с ней на очередное собрание…
— Да, я помню, — подтвердил Салим.
Как он добр, подумала я. Теперь он приемлет и оборотную сторону наших встреч, которая мне самой неприятна.
— Мина — это та девушка, что была с тобой… в день происшествия?
— Да, это она… — тусклым, невыразительным голосом ответила я.
— Она мне несимпатична. Какой-то у нее, по-моему, нахальный вид…
Я ничего не ответила. Чего я, в самом-то деле, испугалась? Похоже, от того дня в памяти у него остался лишь нахальный вид Мины и страх меня потерять. Какая все-таки у людей неверная память, подивилась я. Словно сито, отсеивающее в небытие воспоминания, один лишь намек на которые заставляет усиленно биться мое сердце. А вместо них остаются вещи скучные и банальные… Неужели все смятение, все странное бушевание того дня были для Салима всего-навсего обычной ссорой, за которой последовало случайное происшествие? Это просто не укладывалось у меня в голове. Я не знала, радоваться мне или печалиться, и решила вернуться к этому потом.
Салим привалился спиной к стене. Я встала напротив него. Мы стояли под фонарем. При виде его освещенного лица я вмиг забыла думать о чем бы то ни было.
— Когда я смогу тебя увидеть? — настаивал он. — Я скоро уеду…
— Я попытаюсь остаться у сестры еще дня на два, на три. Наверное, мы сможем…
— А вернувшись домой, ты действительно не сможешь выходить? Твоя мачеха…
