— А когда выйдешь замуж, чем будешь заниматься?
— Ну, об этом я понятия не имею, — отвечала я и старалась сменить тему разговора.
Будущее меня еще не интересовало. Я бы с удовольствием не выходила из этого настоящего, как не выходила я из этой комнаты.
В дни этих посещений, когда в ресторане Салим спрашивал: «Что ты делала утром?», я моментально отзывалась: «Ничего особенного…» — и чувствовала, что краснею. Слишком грустно было скрывать такие ничего не значащие вещи.
Чтобы не рисковать гневом Салима, я могла бы сама попросить Жильберту больше не приходить. Но я этого не сделала. Грань между такой добровольно избранной жизнью и тюрьмой и так уже была нечеткой. Я боялась, проснувшись в один прекрасный день, ощутить в себе пожар бунта.
* * *
Его ревность и подозрительность день ото дня возрастали. Я размышляла над тем, что сказала однажды Шерифе: моя мечта — быть запертой в четырех стенах и вместе с тем внушать тому, кого я люблю, чувство тревоги. Тогда я наивно полагала, подобно всем, кто еще не созрел для любви, что тревога — лучшее ее доказательство. Теперь же я предпочитала вселять в душу Салима покой.
Вечерами, когда он поднимался пожелать мне спокойной ночи, ему случалось оставаться дольше обычного. Я потихоньку засыпала. Иногда он пользовался этим моим состоянием, чтобы, как он рассчитывал, захватить меня врасплох:
— Ты от меня ничего не скрываешь?
— Да нет же.
— Скажи мне правду. Ведь тебе скучно? Тебе невыносима такая жизнь, и ты стремишься выйти на улицу. Может, в последние дни ты уже и выходила… Признайся мне, я прошу, если ты сама скажешь… Да и что тут страшного — подумаешь, маленькая прогулка… — неуклюже хитрил он.
— Нет, Салим… прошу тебя, прекрати это…
— Сегодня я хотел прийти неожиданно, в пять часов пополудни… Начал было подниматься, чтобы проверить, на месте ли ты, но остановился на шестом этаже. Как видишь, я тебе доверяю… Я тебе доверяю! — повторял он, встряхивая меня за плечи.
— Да… но дай мне поспать.
— Спи, — говорил он с тяжким вздохом.
Наутро я вспоминала ночную сцену, как сон. Я припоминала малейшие ее детали. Я открывала для себя, что в конечном счете подобная мужская страсть — самое соблазнительное зеркало. Я смаковала тот налет грубости, какой приобретала наша любовь.
И однако сегодня вечером он вдруг совсем разошелся:
— Где доказательства, что ты меня действительно любишь?.. Что ты со мной не только потому, что я первый мужчина, которого ты повстречала?..
