Матрос не утерпел и как бы между прочим спросил:
— Из дому письмишки, товарищ старший лейтенант? Я вот уже полтора года ничего не получаю от стариков. Може, и в живых-то нет, а може, фашист в Германию угнал…
Офицер поднял голову, удивленно взглянул на Лойко, затем улыбнулся и сказал:
— Получите. Обязательно получите. Вот эти письма я тоже очень долго ждал. А одно из них даже не надеялся получить. Далеко потому что. Сперва на оленях везли, а потом, потом… Из Якутии оно, из геологического отряда. Второе — от отца, Ильи Петровича. Маячник он, на Каспии… Дом у нас возле маяка, прямо на краю обрыва…
— А у вас кто там, в Якутии?
— Невеста, — просто ответил Кошелев. — Наташей зовут. Пишет, что жива-здорова. — И уже строже добавил: — Ведите наблюдение, не отвлекайтесь.
Любопытство Лойко было удовлетворено. Он стал пристальнее всматриваться в беспокойные нагромождения скал и в то же время продолжал размышлять о своем командире. Еще до прихода в отряд Лойко много наслышался о Кошелеве, о его невероятных по смелости рейдах по тылам противника. А оказалось, что Кошелев такой же, как все: простой, веселый, хорошо играет на баяне, танцует. А уж если начнет о чем рассказывать, то заслушаешься…
Теперь для Лойко совсем неожиданно открылась новая сторона жизни старшего лейтенанта. У него есть невеста. В этом факте не было ничего удивительного, и все же на матроса словно повеяло теплом. Он вспомнил белую хатку на Полтавщине, желтые подсолнухи за плетнем, черноглазую дивчину Люду. Что там делается в родном краю? Живы ли старики? Только бы вернуться целым и невредимым в родное село… И вообще хорошо, что есть на белом свете такие люди, как старший лейтенант Кошелев. С ним уютно даже среди чужих холодных гор…
А старший лейтенант наморщил лоб, провел ладонью по глазам, вздохнул и во второй раз перечитал письмо из Якутии:
«Дорогой мой! Специально отправляю Уйбана в Оймякон с этим письмом, а также за подмогой. Продукты давно кончились, мы терпим нечеловеческие лишения. Пять сотрудников из восьми тяжело больны. Я еще держусь на ногах, но чувствую: и меня хватит ненадолго. Я — глупая, самонадеянная девчонка… Я часто-часто вспоминаю Ленинград и наши с тобой встречи, мой любимый. Как хорошо мечталось тогда, и все казалось легко осуществимым. Сейчас, как никогда, экспедиция наша близка к цели. Мне остается лишь закончить словами Черского: «Я сделал распоряжение, чтобы экспедиция не прерывалась даже в том случае, когда настанут мои последние минуты, и чтобы меня тащили вперед даже в тот момент, когда я буду отходить…»
