Бренда, свернувшись в кресле, коротала время над вышивкой.
— Ну как? — спросила она, не поднимая глаз от вышивки. — Что скажете?
— Великолепно.
— Знаете, мне вы можете этого не говорить.
— Ну, есть много поистине прекрасных вещей.
— Да, вещи действительно недурны.
— Разве вы не любите Хеттон?
— Кто? Я? Да я его ненавижу… то есть я, конечно, шучу… но иногда ужасно хочется, чтоб он не был так ужасающе и фундаментально безобразен. Только я б скорее умерла, чем призналась в этом Тони. Разумеется, мы не могли бы жить нигде, кроме Хеттона. Тони просто помешан на доме. Смешно. Никто из нас не рвал на себе волосы, когда мой брат Реджи продал наш дом, а он, знаете ли, был построен Ванбру.[9] Мы вроде бы считаемся счастливчиками, раз можем содержать Хеттон. Знаете, во что нам обходится жизнь здесь? Мы были б очень богаты, если б не Хеттон. А так нам приходится содержать пятнадцать слуг при доме, не считая садовников, плотников, ночного сторожа, множества работников на ферме и еще всяких поденщиков, которые то и дело заявляются то часы завести, то сварганить счета, то вычистить ров, а мы с Тони часами ломаем себе голову, прикидываем, как дешевле поехать на вечер в Лондон — машиной или по экскурсионному билету. Я б не так досадовала, если б дом был красивый, как, к примеру, дом моих родителей… но Тони здесь вырос и, разумеется, видит все другими глазами…
К чаю вышел Тони.
— Не сочтите за намек, — сказал он, — но если вы хотите поспеть на этот поезд, вам пора собираться.
— Все в порядке, я уговорила его остаться до завтра.
— Если вы, конечно, не возражаете…
— Вот и прекрасно. Я очень рад. В такое время тяжело ехать, особенно этим поездом.
Вошел Джон. «А я думал, мистер Бивер уезжает», — сказал он.
— Нет, он остается до завтра.
— А.
После обеда Тони читал газеты, а Бренда и Бивер играли, пристроившись на диване.
Они решали кроссворд. Потом Бивер говорил: «Я загадал», а Бренда задавала вопросы, пытаясь узнать, что он задумал. Он задумал ром, которым упился мул Одуванчик. Джон поведал ему эту историю за чаем. Бренда тут же догадалась. Потом они играли в «Аналогии», сначала об общих знакомых, потом друг о друге.
Они попрощались, вечером: Бивер уезжал поездом 9.10.
— Когда приедете в Лондон, непременно дайте о себе знать.
— Может, я и выберусь на этой неделе.
Утром Бивер дал обоим — дворецкому и лакею по десять шиллингов. Тони, которого, несмотря на героическое представление, выданное Брендой, все еще мучила совесть, спустился к завтраку попрощаться с гостем. Затем вернулся в Гиневру.
