Сколько ей лет?
— Со… сорок шесть. Действительно, в этом возрасте…
— У нее менопауза? — сухо парировал он.
— Н-нет.
— Она монахиня? Лесбиянка? Она живет одна?
— Нет…
— Нет! И я готов биться об заклад, что она время от времени занимается любовью и этот вопрос ее беспокоит, а может быть, и ее мужчин, раз уж она испугалась, что спираль ее больше не защищает. Но этот негодяй об этом не подумал. Или подумал, но сказал себе: «Плевать!» А вы, что вы об этом думаете? Что это мелочь?
— Нет… нет, это… ошибка. Каждый может ошибиться.
Его лицо было совсем близко от моего.
— Четыре пациентки за полгода. Если это случается единожды, то это, возможно, ошибка. Если это повторяется — это преступление.
Подойдя к двери кабинета, он обернулся и ледяным тоном сказал:
— Помните, что на протяжении нашей пробной недели вы должны делать все, о чем я вас прошу?
Я смерила его взглядом. Если он думает меня напугать…
— Помню. Что вы хотите, чтобы я сделала?
Я заметила, что он подавил улыбку.
— Я хочу, чтобы вы навели порядок в моих ящиках.
— Простите?
— Вы меня слышали. В этом кабинете три выдвижных ящика. Наведите в них порядок.
— Но… как?
— Как хотите. Сами разбирайтесь.
И он исчез в кабинете консультанта.
Чертчертчерт. Как справиться с этой каторжной работой? Этот тип самый осточертелый из всех осточертелых руководителей, которых мне приходилось терпеть, пока я была экстерном. Были такие, что отправляли тебя за результатами анализов, заставляли приносить кофе, говорили, что, если с ними переспишь, это хорошо отразится на твоей карьере и даже вообще тебе от этого станет лучше (и тогда нужно было просто ответить: «Почему нет, но я жду результат анализа своей крови на серологию[22], у меня много партнеров, и у меня аллергия на латекс», чтобы тебя оставили в покое). Разумеется, были и такие, которые мучили просто ради того, чтобы мучить, красивая женщина, которая занимается медициной, — уже бедствие, их слишком много развелось, но сейчас чем больше им хочется оперировать, тем больше им стоит показать, что хирургия — мужское дело. Посмотрим, простоит ли она на ногах в операционной восемь, десять, двенадцать часов подряд со скальпелем в руке, не попросившись при этом выйти, эта девчонка.
Я всех их видела, всех слышала, всех ставила на место. Результаты анализов и рентгеновские снимки лежали на столе, еще до того, как они просили их принести. Кофе был готов до того, как они о нем вспоминали. А что до того, чтобы простоять восемь часов в операционной, то кто начал шататься уже через три четверти часа и наконец, пристыженный, попросил одну из медсестер дать ему penilex с мешочком на кончике, после того как намочил свои трусы, штаны и ботинки? Парень, а не девчонка. Да, я кофе не пила. Но мочегонные средства не имеют вкуса, а этот придурок совершенно растерялся и выпил три чашки.
