– Промежуточное между мужчиной и женщиной?
– В среднем. Если вас это успокоит, я вам скажу, что лично мои голосовые связки имеют длину двадцать четыре миллиметра. Так что по голосу мы близки. Как бы там ни было, именно с этим связан ваш грубоватый, привлекательный и надоевший голос!
– Мой голос вам надоел?
– О нет, но он надоел вам.
Клер помрачнела, глаза ее казались теперь серыми, словно скрылись за двойным стеклом. Артур продолжает:
– В письме Максанс говорит о возможности хирургической операции.
– А не тяжеловата ли у него рука?
– Я давно знаю Сержа Максанса. Это осмотрительный практик, он прежде всего дает возможность действовать природе. Если он решается на хирургическую операцию, это последний шанс.
– Мне не нравится перспектива общего наркоза.
– В последнее время я никому не делаю общий наркоз. К тому же я знаю упражнения, которые могут позволить вам избежать хирургической операции. В сущности, что вас смущает?
– В сущности? Мой мужской голос.
– Я могу вернуть вам женский голос. Ваш голос.
От этих слов она едва заметно вздрогнула. Ее взгляд вновь теряется вдали, перемещается на плечо Летуаля, колеблется, касается уха, достигает левого глаза Артура; тот продолжает серьезным тоном ученого:
– Ваш голос – это статуя, упавшая с пьедестала.
– Если бы только это…
– Не всё сразу. Сначала мы восстановим основание расслаблением; пьедестал – дыханием. И наконец, мы снова высечем из мрамора статую – собственно голос. Если это нам не удастся, придется делать операцию. А пока не заполните ли этот листок?
Она повинуется, чуть склонив голову, так что оранжевый ореол стеклянного шара лампы освещает висок, линию затылка, черную блестящую прядь. С освещенной стороны на креольской сережке мерцает искорка – в ритме движений руки. Закончив, она протягивает ему плотную карточку. Он читает информацию о той, которая только что официально стала его пациенткой. Она ждет, ритмично покачивая ручку между указательным и большим пальцем.
– Вы не заполнили графу «профессия».
– Я же сказала, для моей профессии голос не имеет значения.
– То есть когда вы работаете, вы не разговариваете?
– Никогда.
– Ага. Вы работаете в одиночестве. Так и запишу.
– Да, в одиночестве. Надо же, вы левша. Он поднимает перо от листа.
– Я левша, только когда пишу, – оправдывается он, – а обычно правша. В общем, так называемый ложный левша. Вы хорошо спите?
– Как младенец.
– Ложитесь поздно?
– Да, очень поздно.
– Вы пьете спиртное?
– Я люблю крепкие напитки.
