Эшелон «Владивосток — Иркутск» шел медленно, подолгу стоял на узловых станциях, пропускал другие поезда. Обычно отслужившие срочники — матросы и солдаты, — возвращаясь домой, в среднюю полосу России, ехали на военном составе до Хабаровска или Читы, там пересаживались, а в этот раз поезд отправили дальше.
Проводников нет, начальства нет.
Все хорошо, если бы не болезнь. Саша по морозу, не одевшись как следует, сбегал в Биробиджане за водкой. На том вокзале ему еще буфетчица понравилась. Заговорил с девушкой, укладывая бутылки в пакет, хотел попросить адрес, чтобы потом ей написать. Не успел.
В очередной раз он проснулся за полночь. В вагоне тихо. По стене ползут отсветы какой-то станции; перрон кончился, и медленные полосы света погасли, опять — бесконечные темные километры.
Слез с полки, пошел в туалет.
Вернулся, прилег и почувствовал, что рюкзак — под головой — уменьшился. Ценностей там не было, разве что новые флотские клеши. Ненадеванные, мягкие. Парадные. Не всем такие выдавали. Перед отъездом сменял у каптерщика на три банки тушенки и блок хороших сигарет, чтобы щегольнуть на гражданке. «Жаль, если сперли, — подумал он, — не в ча́сти ведь… Уже домой едем. В части — другое дело; захотел, допустим, зубы с утра почистить, а паста кончилась. По-братски взял в соседней тумбочке и не переживаешь, потому как этот тюбик и у тебя вскоре стащат».
Саша развязал рюкзак. Точно, нет клешей.
Трое его соседей по плацкартному отсеку — тоже моряки, служили на крейсерах, а он — на берегу, заведовал подсобным хозяйством.
Верхнюю полку напротив Саши занял Люцик. Невысокий рыжий парень с детским лицом. Люцик — кратко от «Люцифер». «Люцифером» же сослуживцы прозвали из-за фамилии Анциферов. Месяца за два до приказа Люцика перевели с корабля на подхоз… не мог Люцик украсть. Вместе ведь казенный комбикорм продавали и воспитывали молодых матросов… Вместе сидели осенью на гауптвахте: ночами холодно, еле-еле дремлешь на деревянной лежанке, а днем гоняли работать. Помнится, целый день таскали на вершину сопки старые батареи отопления, раскладывали там — делали мишень. Потом начсостав разил чугунные гармоники из автоматов и станкового пулемета. Батареи эффектно крошились.
Люцик забормотал во сне, свесил с полки руку. Под ним спал Лось. В армию Лося забрали после отчисления из института. Он любил поговорить о потоках разума, биополях и прочем подобном, показывал, как медитировать и лепить в ладонях энергетический шарик из воздуха. Лось мучился насморком и спал на спине, с открытым ртом. Глядя на его страдальческое в полумраке лицо, Саша гадал, мог или не мог Лось украсть штаны.
