По левую руку от Леши — клавиатура компьютера и монитор, на нем открыто окно товароучетной программы. Леша свернул это окно и хочет проверить свой почтовый ящик, но не успевает: у прилавка внезапно появляется посетитель.
Леше интересно, почему человек так тихо приблизился к нему в пустом магазине, словно он обут в тапочки на мягкой подошве. Леша чуть приподнимается со стула, взглянув на ноги посетителя: тапочек нет, он в желтых кожаных ботинках и джинсовом костюме, лет сорока, толст, с черной бородкой и азиатскими, широко разнесенными глазами.
— Ну что, ба-ба-баловень судьбы, — с улыбкой обращается он к Леше, сильно заикаясь. — Есть что-нибудь современное па-пачитать?
Лешу оскорбляет такое обращение: при чем тут «баловень судьбы»? Покупатель нахамил, однако грубить ему в ответ — это неправильно, ситуация некритична, надо оставаться спокойным, и Леша отвечает:
— Что именно интересует? Русская литература?
— Ага, — кивает заика, — са-са-савременная.
Леша, тоже обращаясь к нему на «ты», объясняет, какие из новых книг интересны, не без злорадства думая, что у заики, наверно, при такой внешности проблемы с личной жизнью, от которых он пытается отвлечься с помощью хамского поведения.
Заика подходит к стеллажу и торопливо, одну за другой, просматривает книги. Леша, повернувшись к монитору, проверяет почту.
В магазин заходит девушка лет семнадцати, одетая в длинную зеленую кофту и яркие полосатые чулки. Она останавливается возле небольшой полки с прозой-минус-двести-семьдесят-три-градуса, так Леша называет эту полку, — там панкуха и революционная романтика, там вдоволь протеста, садизма и наркоты.
Дописав в теле письма краткий ответ приятелю из Новосибирска, Леша разглядывает девушку, держа правую руку на компьютерной мыши и поглаживая указательным пальцем левую кнопку на ней с таким усилием, чтобы кнопка нажималась на долю миллиметра, но не щелкнула. Девушка кажется Леше привлекательной.
— Ага, на свежатинку па-па-патянуло? — говорит заика, тоже глядя на нее. — А мне такие телки не нравятся. Не люблю этих ма-ма-манерных молодых телок.
— Почему? — спрашивает Леша.
— Это же система, ячейка ку-культуры, — отвечает заика. — Милый голос, бе-бе-бездушный оптимизм. Хочется вот так взять их и придушить, этих ма-малолетних драных коз.
Девушка, поняв, что говорят о ней, уходит.
— Унылые произведения, — продолжает заика, — ни уму, ни сердцу. Романы ва-васнавном. А все просто, вот тебе, ба-ба-баловень судьбы, рецепт востребованного сейчас романа: пе-первое — проекция экспрессии, второе — контроль над ре-ре-рефлексией, а третье — поклонение объему… Словесность на-надо спасать.
