Странная философия ненасилия | страница 23
Всякое государство в новое время (и в последующие времена) пытается постепенно ограничивать использование своего материального меча, обходясь одним духовным мечом идеологии. Идеальным для государства было бы такое положение, при котором удалось бы полностью скрыть, что философская или богословская идеология защищает государственные интересы, и уверить весь народ в том, что государственные философы и теологи служат исключительно Истине. Казни инакомыслящих постепенно заменяются их гражданским убийством при помощи цензуры. Одновременно государство поощряет пылких энтузиастов, которые искренне верят, что служат Истине, и способны убедить в этом других, но при этом говорят вещи, которые подходят государству и соответствуют его интересам.
Именно такой и была классическая немецкая философия. Но у нее существовала собственная гордость. Она сознательно ставила себя на службу немецкому государству будущего. Это философское государство смогло бы учесть все ошибки французских революционеров и обеспечить самые передовые, просвещенные порядки без кровопролития. В армии же философ — политрук обеспечил бы невиданный боевой дух (именно об этом просил И.Г.Фихте — направить его в войска, сражавшиеся с французами). Но… Государство, становясь философским, должно было отказаться от насилия, а в перспективе — и отмереть вовсе, превратившись в дисциплину разума и внутреннее законодательство разума. Именно в классической немецкой философии появляется тезис о постепенном отмирании государства, подразумевавший, что всякое применение принуждения в перспективе будет заменено рациональным убеждением. Однако свободу философствования немецкие мыслители оставляют только за собой: Кант запрещал философствовать даже государственным чиновникам. Немецкая философия превращалась в государство, а государство — в философию. (Затем эта же судьба постигла философию в СССР).
Следующая позиция на нашей шкале представлена философами, которые отделяют философию от государства. Они требуют свободы слова, подразумевая под ней запрет на какую-то одну общеобязательную государственную идеологию. Государство не должно использовать свой карающий меч для поддержки одних философских концепций и подавления других. Все философы должны быть поставлены в равные условия и состязаться честно. На практике такой «идейный плюрализм» оборачивается зависимостью от денежного мешка — вместо зависимости от государства. В игре по этим правилам выигрывают те, кому удается удачнее других выпрашивать деньги у спонсоров — или у читателей, всячески развлекая и забавляя их. Как дополнение к такого рода наемным философам появляются олигархи, скупающие издательские дома и прочие средства массовой коммуникации.