Впереди показался просвет - заканчивались вагончики и начиналось поле перепаханного синезема.
- А вот и каплица! - спутник потащил Турусова под руку к маленькой часовенке. Там висела фотографическая икона в старинном окладе, под ней горели свечи.
Подойдя ближе, Турусов протер очки, чтобы получше рассмотреть святую, и тут его прошиб пот: с фотографической иконы на него глядело действительно добродушное, светящееся смиренностью лицо Клавдии Николаевны - старушки, ехавшей с ними в гостиницу "Факел" к сыну Павлу, профессиональному деньгодобытчику.
Турусов оторопело уставился на икону, а перед глазами пробегали воспоминания о том, как они втроем: Турусов, старушка и Радецкий, кушали свежесваренную кашу в своем родном вагоне, а рядом, в противоположном от служебного купе углу, стоял сопровождаемый груз, которого теперь лишились и Турусов, и Радецкий.
- ...она приедет скоро, - договорил спутник.
- Кто? - снова вернулся в действительность Турусов.
- Клавдия, - взволнованно произнес лысоватый.
- И что будет?
- Крестный ход вдоль улиц Кенгаракса во главе с живой Клавдией. Потом она посетит каждый дом-вагончик и выслушает просьбы и трудности каждого нашего жителя, чтобы потом выполнить все пожелания и сделать нашу жизнь еще краше...
- Так вы тоже здесь живете! - кивнул, задумавшись, Турусов.
- Конечно. Я Клавдию знал еще тогда, когда ни одного Кенгаракса не было. Я здесь вроде мэра-любителя. Пока нет Клавдии, я тоже собираю просьбы и пожелания, записываю их аккуратно и потом отдаю нашей заступнице. А она-то уж...
- У вас есть история? - внезапно перебил его Турусов.
- А зачем она нам. Мы сегодняшний хлеб сегодня едим. А история, она для тех, кто вчерашним живет...
Со стороны поля подул ветер и сразу почувствовался немного горьковатый запах земли. Ветер освежил Турусова. Он отошел от каплицы, стал на краю поля и увидел далеко-далеко на горизонте дома и деревья.
- Что там? - спросил он у спутника.
- Рига, - холодно ответил тот.
- Спасибо, - механически произнес Турусов и, утопая в синеземе, проваливаясь по колено в похотливо-болотное месиво, пошел через поле, к домам и деревьям.
- Стойте! Куда вы! - кричал в спину случайный спутник. - Не приносите себя в жертву! Вы не перейдете этого поля!
- Ну это мы еще посмотрим! - упрямо подумал Турусов. - Мы еще не одно поле перейдем!
Каждый шаг давался с трудом. Казалось, что стоит остановиться, присесть или прилечь на синезем - и уже никогда не встанет Турусов, чтобы идти дальше: отберет его земля от других досрочно и прорастет сквозь него семя, и сам он пустит корни, самые длинные из которых достигнут неба и нефти. И объединит он корнями своими всю землю, себя же при этом потеряв...
