- Все равно околеем! Эта теплушка вполне может заменить холодильный вагон! - Радецкий недовольно рассматривал щели в деревянных стенах.
- Надо развести огонь, спички есть. - Турусов подошел к стене и отломал две поперечные доски, явной пользы от которых в принципе не было. Накрошив их перочинным ножом, чиркнул спичкой и присел в середине вагона, протянув руки к крошечному шепотливому язычку пламени.
- Профессор, не узнаю я тебя! Повзрослел, что ли? Или притворяться перестал? Другой ты какой-то...
- Нет, - отогреваясь, Турусов потирал руки. - Это у меня приступ мужественности, точнее мужицкости. Скоро пройдет. Такое уже было раз, когда я в селе впервые дрова топором колол.
- Ты меня успокоил! - ухмыльнулся Радецкий. - Очень уж тебе не пляшет такая грубая роль, тем более, что я ее уже играю. Умный должен быть слабым. Запомни: умный должен быть слабым! И молчаливым! Ты никогда не сможешь испугать человека, зато сможешь убить его. Мне вот напугать кого-то ничего не стоит, а убивать, чувствую, будет тяжелее. Извини, что я тебя слегка препарировал: так мне легче будет с тобой дальше ехать, а то слишком уж ты непредсказуемым стал. Плохо это.
- Жалко, здесь ни купе, ни окошка. Не теплушка это! Большой ящик для перевозки крупного песка... - слова Турусова звучали неуверенно, словно боялись, что в последний момент он решит не произносить их.
- Да, - согласился Радецкий, покосившись на маленький костер. - Надо согреться.
Он тоже присел у огня и они молча стали греть руки, колени, нос, словно им захотелось пропитаться этим огнем насквозь. Не было слышно поезда. Только попискивали, загораясь, тоненькие щепки.
Следующим утром они проснулись в своем вагоне. Туда же перекочевали за ночь ящик и вещмешок. Поезд полз как улитка, изредка и безуспешно пытаясь разогнаться.
Радецкий и Турусов проснулись одновременно и сразу, без единого слова взялись за приготовление завтрака. В обязанности Турусова входило заваривание чая, все остальное (обычно под "все остальное" подразумевалось открытие консервной банки) висело на Радецком.
- У нас никакой крупы не завалялось? - пробормотал Радецкий, копаясь в мешке с продзапасом. - Нет, ничего нет... Все Клавдия Николаевна сготовила... жалко.
- А ты что, кашу бы сварил? - удивился Турусов.
- Почему нет?
Турусов пожал плечами.
- Слушай, профессор. Хотел я тебе одну вещь сказать... в том смысле, если ты действительно ничего не знаешь. Так вот, помнишь, говорил я, что двенадцать лет сопровождающим езжу?
