- Прилягу, пожалуй, - нарушил тишину дворник. - Все-таки, там ночь.
Он подошел к своей лежанке, закинул под нее метлу и накрылся чем-то похожим на чехол для автомобиля.
Радецкий зевнул и тоже прилег на лежанку.
- И ты, сынок, отдохни! - обернулась к Турусову Клавдия Николаевна. Все одно Пашка поздно вернется.
Турусова тепло разморило быстро, даже деревянная лежанка показалась мягкой и удобной.
Вскочили от бабушкиного крика:
- Родной ты мой, сыночек! - причитала она срывающимся голосом, протягивая руки навстречу приближавшемуся мужчине лет сорока.
- Здравствуй, мама! - хрипловато, но нежно сказал он, подошел к ней и трижды поцеловал в щеки.
- Много ли добыл? - спокойно спросила Клавдия Николаевна, строго глядя в глаза сыну.
- Хватит. Хватит и тебе, мамочка, и остальным нашим. Всех накормим.
- Вот и хорошо, сынок. А то ведь ясное дело: с голоду-то рад не будешь, а нам с тобой не десять и не сто человек прокормить надобно. Без тебя бы им и не жить.
Мужик радостно улыбнулся. Гордость появилась в его остроносом лице и во взгляде чистых голубых глаз. Борода-щетинка делала его похожим на молодого Сталина, но верхняя часть лица и особенно глаза выдавали глубинное славянское происхождение, может быть, даже не замешанное на татаро-монгольской крови.
Радецкий подошел, протянул руку Пашке.
- Радецкий, - представился он.
- Павел, - пожал руку сын Клавдии Николаевны. - А как вас по имени?
Радецкий запнулся.
- Нет у меня имени. Нельзя нам... - он покосился в сторону Турусова, словно ждал его помощи. - Мы - сопровождающие... нам и фамилии наши оставлять не хотели. Собирались чужие всучить, чтоб и в документах чужие значились. Еле-еле уговорили.
- Как это? - спокойно спросил Павел.
- Да вот, не хотят, чтобы мы сами собой в историю попали. Говорят, что истории случайные люди не нужны, а мы, мол, случайно были выбраны. Так и все равно, когда одна фамилия в истории, а ни имени, ни отчества нет сразу видно: случайный человек. Кто угодно мог вместо него быть...
Первый раз за поездку Турусов услышал в голосе Радецкого столько обиды и досады. Даже не верилось, что этот великан, у которого "кровь из пальца струей бьет", вдруг заговорит на таких жалобных нотах.
Павел кивнул, будто уже не раз слыхал про такие вещи.
- Да, Паша, а это Турусов, самый образованный и многосторонне недоразвитый человек в нашем вагоне. - Радецкий взял себя в руки и начал шутить, что было для него делом обычным и естественным.
