- Ох и жарища здесь нынче! - Клавдия Николаевна стянула с себя бархатный ватник. - Одно плохо - по нужде в мороз идти надо.
Она покачала головой с таким видом, будто это было единственной и наихудшей стороной жизни.
На площадке спал один-одинешенек мужик, накрывшись чем-то похожим на чехол для автомашины.
Тепло, тихо и безлюдно. И просторно ко всему прочему. Турусов лег на спину и глянул на пламя, резвившееся высоко над землей.
- Красота! - довольно проурчал Радецкий. - Хорошее место.
- Их, сынок, таких мест, у нас столько, что всех и не отыщешь. И все они "Факелами" зовутся, гостиницы...
Отдохнув, Турусов обошел площадку. Под некоторыми лежанками валялись вещмешки. Разные вещмешки, от тугонабитых с крутыми боками до грязных и полупустых, обмякших от своей пустотелости.
Побродив, вернулся к Радецкому, уминавшему на пару с бабусей вареную колбасу.
- Подкрепись, профессор! Нервы крепче будут, а то ждет тебя один ударчик неместного происхождения.
Колбасу доели быстро. Целлофан с жирной бумагой отшвырнули на траву.
- Ох, Пашка, мой Пашка! - вздохнула Клавдия Николаевна.
- А где он? - Турусов еще раз окинул взглядом окрестности.
- На работе, видать. За деньгой пошел.
Турусов качнул головой. Мол, понял.
Время двигалось к вечеру: солнце скатывалось за горизонт, и хозяевами неба оставались четыре ярких факела, прогревавшие небольшой кусочек тайги и лишавшие его ночной темноты. Факелы заслоняли не только луну и звезды, но и все небо; и чем темнее становилось, тем ярче они разгорались, словно над этой площадкой небесная ткань давно уже прогорела и сквозь невидимую дыру вниз в огненную четырехязыкую пасть сочилась горючая легковоспламенимая темнота, из-за которой языки пламени отрывались от своего факела и устремлялись вверх, стараясь выскочить сквозь прорванную ткань неба.
Клавдия Николаевна и Радецкий живо беседовали на материальные темы, а Турусов не мог опустить глаза, не мог оторвать свой взгляд от огня. Он не слушал их. Его не было рядом с ними.
Скрипнула лежанка, и мужчина, спавший на ней, сел, опустив ноги в кирзовых сапогах на теплый прогретый бетон. Он медленно скатал свое одеяло, напоминавшее чехол для автомашины, положил его с краю лежанки, вытащил метлу и занялся обычным дворницким трудом. Заметать он начал с противоположного края площадки, а когда приблизился к середине "гостиницы", на минутку остановился и, сделав пару шагов в сторону незнакомых постояльцев, громко поздоровался, после чего снова принялся за свое дело.
