А вот один существенный момент писатели-фантасты той поры недосмотрели. Возможность природной трагедии, разыгранной по сценарию человека. Точнее, человечества.
Почему эта потенциальная возможность не привлекла внимания акторов традиционной реалистической прозы, сообразить нетрудно: потому что такое никогда не было реализовано в действительности. К тому же трудность заключалась как раз в этом самом аморфном "человечестве вообще" — действительно, что за непонятный герой, как с ним прикажете работать?
Бытовала и такая версия: тема, мол, непривлекательна для художественной литературы из-за отсутствия виновника-индивида. "Эдип своим греховным браком и убийством отца осквернил Фивы, но кто виноват в засорении[17] Нью-Йорка? Гниль датского королевства взялся излечить Гамлет, но кто понесет ответственность за гниющий мусор на улицах Чикаго?" — писал в своей книге "Комедия выживания" (1973) канадский литературовед Джозеф Микер.
Итак, традиционную прозу явно смущал такой необычный, в полном смысле слова уникальный, герой (или злодей, что все равно), как человечество. Ну, а фантасты? Им-то, казалось бы, не привыкать иметь дело с подобными "персонажами".
Увы, в массе своей прозевали проблему и фантасты; насколько блестящ был космический штурм этой литературы, настолько же бледно выглядят ее успехи в освоении экологической темы.
Нельзя сказать, что до середины нашего столетия таких произведений не было вообще — первые ростки тревоги появились веком раньше, бок о бок с нарождавшимся техническим прогрессом. Однако мало кто заметил эти первые сигналы, да и редкими были они…
Возникает вопрос: а не рано ли было бить в колокола?
Оказывается, самое время. В прошлом веке уже знали такие непреходящие "достопримечательности" крупного города, как грязь на улицах и неподвижно висящий над крышами смог. Засорение воздуха промышленными отходами даже определило своеобразие заселения Лондона: преобладавшие в этих местах ветры из года в год гнали смог в восточном направлении, отчего сливки лондонского общества непременно селились на западной окраине. Но к ядовитому туману привыкли, а что касается городской грязи, то в английской реалистической литературе прошлого века уповали-то как раз на прогресс!
О катастрофе говорить было рано, но первые тревожные сигналы слышащие да услышали бы. Если даже у такого восторженного певца прогресса, как Жюль Верн, и то вырвалась фраза, вынесенная в эпиграф, то его более скептические современники просто обязаны были
