Степь | страница 32
***
На лысом бугорке, который возвышался в степи в ста шагах от зарослей камыша, было сухо. Утренний дождь промочить его не успел, потому, как вода с него стекала. А если какие капли и успели впитаться, то ветерок и солнце их сразу и высушили. Следопыт пристроился на вершине небольшого холма и, зажав между коленей кобыз, неуверенно провел смычком. Смычок более походил на маленький лук для гномов, чем на скрипичный смычок. Хм… Сейчас Газарчи поймал себя на мысли, что он точно знает как выглядит смычок скрипки. И даже сама скрипка. Память услужливо предоставила ему картинку, как он заглядывает через эфу внутрь скрипки и читает выжженное на нижней деке клеймо «Antonius Stradivarius Cremonensis Faciebat Anno 1784». Скрипка была неплохая, но явная подделка. Стридивари умер в 1737 году. А кто-то тихо шептал следопыту на ухо, что это дерево так под клеймом прогорело, а на самом деле, на клейме была цифра 3 а не 8….И все же, все же… Картинка в голове стерлась, словно кто провел ладонью по запотевшему стеклу. Следопыт совершенно не помнил, играл ли он на кобызе до того, как потерял память, или держит его впервые? Все-таки домбра более привычна, а кобыз инструмент шаманский, первая скрипка, созданная человеком в незапамятные времена.
Неуверенно, но с нажимом Газарчи провел смычком, и кобыз отозвался бархатно-густым сочным тоном. Потом еще раз, затем еще… Потихоньку кобыз зазвучал. Смотря на красный диск заходящего солнца, следопыт играл. Играл, не задумываясь о том, что да как нужно делать, как прижимать струны на кобызе, как водить смычком. Мелодия сама лилась из души, простая, как вой ветра, но вместе с тем и сложная. Потому, что в этой мелодии слышались и плач ребенка, и успокаивающая колыбельная матери, и вой волков, и скрип дерева на ветру, свист летящих стрел, и стон умирающих, и топот копыт, и шум камыша, хруст снега, и звуки проливного дождя. И так с начала и до конца, от криков новорожденного, до скрипучего голоса умирающего, от весенней цветущей степи, до воя метели зимой. И снова, и снова играл Газарчи, чувствуя, как вместе с грустными звуками мелодии разрывается и плачет его душа, потому, что все повторяется вновь и вновь. Человек рождается с болью, и с болью же умирает. И ничто на свете не может изменить этот путь от колыбели до могилы. И хотя разум знает это, но душа протестует, ведь смерть прерывает всё, к чему стремится человек, делает его жизнь бессмысленной. И от того мелодия кобыза полна горечи и грусти.
Книги, похожие на Степь