Тем временем мы уже начали проситься в Америку, чтобы приодеться и быть лучше и красивее, и автор очерков тоже.
Вторая моя встреча с «живой» Америкой произошла в то время, когда нам было отказано в праве переселиться в другие страны, чтоб быть лучше и красивее. И мы находились ни в России, ни в Америке, — как бы нигде, не состояли, не участвовали, не работали, но жили разными способами, как придётся: то кто‑нибудь у Яши картину купит, то Яшин московский друг Толя Жигалов поделится с Яшей своей работой — переводом библейского словаря для патриархии, то поддержкой наших друзей Яши Гордина и Игоря Ефимова, выдающих нам ежемесячно по пятьдесят рублей из своих доходов. Народом названо это состояние «сидеть в отказе».
В это психологически интенсивное время много происходило и ожиданного, и неожиданного: сюрпризов человеческого.
Кто отсаживался от тебя на другую скамейку? Кто это? Кто совсем спрятался под неё, от желания быть хорошим и правильным, не показываясь, чтоб не заразиться нашими намерениями? Кто внезапным образом признавался в любви и нёс последний огурец?
Кто это — один вопросительный знак? Кто это смотрит с ненавистью? Можно написать и составить том моделей поведения людей.
Кто получит двойки? И кто выставит оценки?
В один из январских дней этого времени звонит мне Яша, уехавший с утра на встречу с какими‑то иностранцами, и вот что говорит:
— Через два часа я привезу на обед мэра города Сиракуз, — Дина, есть в Америке такой город с таким названием, — вместе с женой. Всё постарайся приготовить к приёму гостей.
Мигом, за один квант времени, если такой существует, я оповестила всех друзей, родных, соседей в доме и окрестностях, прося о помощи и поддержке: продуктами, вещами, делами. Все стали доброжелательно волноваться. Весь дом и окрестности пришли в буйное движение: по лестницам забегали мои друзья, наперебой предлагая чего у кого есть полезного в принятии иностранных гостей. Моя верхняя соседка, подруга Лиля — наши дети ходили в один детский сад — принялась печь пирог с черникой, закрученной и помещённой ею летом в банки на хранение. Моя подруга Жанна, из соседнего дома, побежала доставать мясо по своим грузинским каналам — её красоте поклонялись все, и мясники тоже. Моя сестра Лялька приехала на такси с сушёными белыми грибами, отобранными папой, с изысканными маленькими шляпками, высушенными на солнышке, захватив ещё и солёных рыжиков. У верхней соседки Тани, жившей прямо над нами и всегда делившейся со мной посудой для моих праздников, я заняла хрустальные рюмки, привезённые её мужем из Чехословакии. Стулья мне принёс сосед снизу. Белую скатерть мне одолжила моя подруга Эльвира, жившая в соседнем подъезде, работавшая вместе со мной в геологических экспедициях Казахстана. Скатерть крахмалила и вышивала её мать — большая любительница вышивания и чистоты.
