— Как показывает история, — начала я, — отдельные личности могут приобрести такую силу над людьми и придать слабым силам…
— …К примеру, — продолжаю я, — Сталин…
— Нет–нет, не нужно этого примера, — перебивает меня Ушастый.
— Ну, к примеру, Мао Цзе–Дун, — продолжаю я.
— И этого примера не нужно.
— Ну, а Гитлера можно? — спрашиваю я.
— Пожалуйста, — отвечает Ушастый и слегка косится на Свидерского, будто сам сдаёт какой‑то экзамен, а тот — не шелохнётся…
И я, начитавшись Вильяма Шайрера («Взлёт и падение Третьего Райха» — Яша мне переводил), начала рассказывать такое, что Ушастый головой кивает одобрительно, уши двигаются — и нет–нет взглянет на Свидерского… Тот тоже одобрительно молчит, а я всё про Гитлера — про стремление к отвлечённому социальному совершенству, о социальной мечтательности — перехожу уже к Герингу,… Штауфембергу… про заговоры. Ушастый заслушивается — видно, не читал эту книжку, она только по–английски.
В скором времени Ушастый меня останавливает вопросом:
— Ну, а как охарактеризовать одним словом обстановку, в которой Гитлер пришёл к власти?! — видно, решил покрасоваться своими знаниями тоже.
— Ну, как? Плохая была обстановка, — отвечаю я, — неважная.
— Охарактеризуйте одним словом! — Ушастый настаивает на одном слове, и уши опять в сторону Свидерского поворачивает, потряхивая головкою. А тот сидит, как сфинкс, никакая тень, никакое выражение на лице не бегают; только заметила едва уловимое подёргивание губ, видно, презирает Ушастого; и социализм не его сфера деятельности; он увлечён глубокой философией и не вмешивается в вопросы Ушастого.
У меня же вертится одно слово, вертится, и я никак не могу от него избавиться, и это «одно слово» у меня внутри бегает, бегает… и сказать его не могу…
— Одним словом я охарактеризовать обстановку не могу, — отвечаю я.
— Ну, хорошо, идите.
Я встаю и перехожу через всю комнату к выходу; слышу, меня кто‑то догоняет: стучат каблуки. Оборачиваюсь — секретарша; ко мне обращается:
— Как вы хорошо отвечали всё! — (Мой поставленный голос с советским придыханием и фальшивостью, манипуляции, которые я копировала с детства, был обожаем всеми партийно–коммунистическими людьми, нравился пафос произношения). — Но зря вы про Гитлера… Он — инфернальная личность! Этот вопрос у нас нерешённый на кафедре!
Получив полную четвёрку, возвратившись домой, пересказываю Яше весь экзамен, про «одно слово»:
— Какого слова они хотели от меня добиться, чтобы охарактеризовать всю обстановку?
