Замедлили, перевалились раз и два – рельсы, грузовик пятился, пятился по насыпи. Отвалили борт, засунули три доски.
– Вылазьте… Вон того дохлого.
Вели мимо какой-то фуражки, я встрепенулся:
– Мы не поедем.
– Шо?
– Ничего! Мы – не поедем. Не хотим! – и приказал: – Отпустите нас!
– Сидоренко, шо тут у вас за концерт? Живо в вагон!
– Да мы все равно не поедем. – Я не упирался. – Мы не поедем.
В купе сидели всюду, с багажных полок – головы.
– Мужики, сядьте – не маячьте.
Старый опустился на пол, я остался у двери.
– Ты! Кружки себе попросите у проводницы.
– Нам не нужно, мы не едем. – Никого не видел, Старый тянул за рукав: да садись.
По вагонам продернулся лязг.
– Локомотив цепляют.
Я застучал в дверь.
– Да они в тамбуре курють. Теперь пока жрать понесут. Терпи.
Поезд вздрогнул, проскрежетал, поплыл – враз загалдели, рассмеялись соседние купе, пустили по радио музыку, пробежали по коридору, гремя ключами, сызнова я забил кулаком, по двери проскальзывали тени деревьев, столбов, подсвеченные закатом, в спину сквозило, поезд катил, все утыкались в окно – где едем?
– А кто ж вон-ын строится за водокачкой?
– Беженцы, армяне чи кто. Купили Васьки Лозового участок.
– Офицер прям: слово офицера даю – одеяла получите, фуфайки, с картохами вернетесь.
– Ты там – ежели достучишься, спроси у солдата водочки.
– У проводницы должна. Думаешь, что у ей в питьевом баке?
Сквозь стену гаркнули:
– Ножик есть?
– Слышь, ты узнай, зачем тут им ножик? Може, есть шо и резать?
– Хлебу нарезать!
– Та хлеб лучше ломать. Или кусать от целого.
– Ну хватит бить-то, мужик. Едем.
– Сидай! Да посадите его.
Устала рука. Вагоны тяжелели, выдыхая движение. Кружкой бы громче. Но надо оборачиваться и просить. Колеса простонали, больше влипая в рельс, и – вросли.
– Сортировка. Следующая – Уразово.
– Слышь, дятел?! Я ща как стукну тебе!
Дверь рванулась.
– Ну что-о?! – завопил офицер. – Еще долго?!
– Мы не поедем.
Он промолчал, облизал губу.
– Мы сходим. Старый, пойдем.
– Да идите на хрен.
Вот сумерки – солдаты обступили проводницу, та разливала чай, в тамбуре пересчитывали консервы, платформа низкая, бетонные плиты лежат на траве, залиты асфальтом, вспыхнули фонари, к ним хлопьями полетела мошка, старуха качала колонку – шипела вода, выбрасывая пену из ведра, поезд двинулся – в стекла постукивали руки, показывали твердо кулак: не сдыхать! счастливо! Недолго – поезд съехал, открыв переезд и машину, горели фары, спереди прохаживался мужик в белой шапке, покачивая красным фонарем.
