После приема Огинского 27 января (8 февраля) 1812 года Александр I больше не вспоминал про автономию западных губерний. Он вернулся к плану провозглашения себя польским королем в результате «победоносной» войны с Наполеоном.
* * *
Выработка и обсуждение плана Огинского вызвали враждебность в консервативных кругах высшей аристократии России. Они увидели в нем попытку расчленения и ослабления «единой» и «неделимой» империи накануне военного столкновения с Наполеоном. Российские сановники не допускали даже мысли о возможности установления самоуправления в недавно присоединенных «польских провинциях». Они с трудом смирились с тем фактом, что отобранная у Швеции Финляндия получила статус автономного Великого Княжества Финляндского.
Убежденный польский патриот Адам Чарторыйский тоже отрицательно относился к «литовским планам» царя (что выразилось в его письмах к Александру I в апреле и июле 1811 г.), но по другой причине. Он желал видеть «возрожденную Польшу» в границах 1772 года. А тут вдруг «автономное ВКЛ»!
В конечном итоге русские во главе со своим очередным царем, прикрываясь разговорами и туманными обещаниями, как всегда свели дело к элементарному обману и грандиозному ограблению местного населения.
Вот какую характеристику плану Огинского дал профессор А. Л. Погодин в своем очерке «Наполеон и Литва»:
«Александр строил планы первостепенной важности: он думал напасть врасплох на Наполеона, занять герцогство Варшавское и объявить себя польским королем».
«Проекты Огинского, которые имели в виду создание полунезависимого Литовского княжества, с наместником во главе... были хороши разве как тактический прием на случай войны с Наполеоном, но не более».
«27 января 1812 года Огинский снова виделся с императором и записал в своих мемуарах, что уже не было и речи об автономии Литвы, а Александр был поглощен иными мыслями. Но всю эту суетню литовских магнатов он думал использовать мастерским образом; рескрипт на имя Огинского, рескрипт с разными обещаниями на имя другого магната, князя Друцкого-Любецкого, указ в ноябре 1811 года о разрешении платить часть податей хлебом и т. п. подняли авторитет этих сторонников Александра и позволили им провести чрезвычайно важные меры»[41].
Стержнем всех разговоров об автономии являлось стремление Александра I максимально использовать людские и продовольственные ресурсы Беларуси. Напомню, что по оборонительному плану войны Барклая де Толли требовалось опустошить оставляемую противнику территорию:
