— А ты сама не собираешься приодеться?
— Собираюсь. После тебя, — говорит она.
В душе мне становится грустно. Она держится слишком отчужденно.
Я чуть не обжигаю кожу под горячей струей. Потом насухо вытираюсь несвежим полотенцем и надеваю костюм. Бросаю взгляд на волосы, раздумываю, могу ли я воспользоваться стоящей здесь туалетной водой, но отказываюсь от этой мысли.
Когда я выхожу из ванной, Сигрюн окидывает меня одобрительным взглядом.
— Сегодня у тебя на лацкане нет пятен от желтка, — замечает она.
Я краснею.
— Наконец я научился следить за собой, — говорю я.
Сигрюн не долго, как, бывало, Марианне, остается в ванной. Ровно столько, сколько звучит поставленное мною «Адажио для струнных» Барбера. Наконец она появляется в гостиной в блестящем красном платье, в котором есть что-то русское. Оно короткое. Выше колена. И подчеркивает ее фигуру. Длинные ноги. Колени, щиколотки. Несмотря на платье, она кажется обнаженной. Она наблюдает за моим взглядом.
— Я не хочу, чтобы ты видел во мне Аню или Марианне, — решительно предупреждает она. — Не желаю ни слова слышать о том, что я на них похожа.
— Никто не может повторить любовь другого, — говорю я.
— Но сравнивать можно. Ты же имел возможность сравнивать Аню с Марианне и Марианне со мной. Редкий опыт для молодого парня. Подряд все дамы из семейства Лильерут.
— Об этом я никогда не думал.
Она подходит к холодильнику и достает бутылку белого вина.
— Это я припрятала для нас, — говорит она.
— Ты знала, что я соглашусь пойти сегодня с тобой?
— Надеялась.
— Ты очень самоуверенна.
— Нет, ты меня неправильно понял!
— Таня Иверсен сказала, что все парни в школе влюблены в тебя.
— Не делай из меня женщину-вамп, я не такая. Я самый обычный районный врач в Финнмарке. И неплохая скрипачка-любительница. А кроме того, я счастлива в браке.
Я не могу удержаться и обнимаю ее. Она не протестует, когда я целую ее в обнаженную шею.
— Нам будет трудно удержать это на расстоянии, — говорит она. — Но придется.
— Каким образом?
— Сейчас лучше об этом не думать. Нас ждет долгая зима. Мы не должны ее испортить. Эйрик рад, что ты согласился остаться у нас. Ему нужен кто-то, с кем он мог бы поговорить, кто понимал бы его интерес к музыке. Я тоже рада. Он был так взволнован после встречи с тобой.
То запрещенное, что происходит, только подливает масла в огонь. Мы пьем вино, беседуем, мимолетно прикасаемся друг к другу. Мне интересно, много ли у нее было мужчин. Что-то подсказывает мне, что нет. Что именно поэтому она так откровенна, что напряжение, возникшее между нами, — как раз то состояние, которое ей нужно, чтобы перенести его в их с Эйриком жизнь.
