Не знаю, сколько мы с ней так сидим. Сидим и оба смотрим в окно. Смотрим на холодную войну. На солнце, которое пробудет на небе еще несколько дней.
— Можно ли не сойти с ума от этих контрастов? — спрашиваю я. — От перехода от света к темноте. Так быстро.
— Темнота всегда наступает в одно и то же время, — объясняет она.
Только теперь я обращаю внимание на то, что она очень высокая. И много курит.
— Тебе надо поспать, — говорю я.
— А что с Сигрюн? — спрашивает она.
— А что с ней может быть?
— В нее все влюбляются. Хотя ей уже за тридцать. Как только она появляется в школе, парни убегают в уборную. Это даже смешно. Они придумывают себе разные болезни, лишь бы попасть к ней на прием. Ведь она наш врач.
— Да, бывают такие женщины, — соглашаюсь я. — Ее сестра тоже была такая. И ее племянница.
— Были? Они что, умерли?
— Да.
— Как страшно!
— Это длинная история. Оставим ее на другой раз.
— Как хочешь.
— Ты думаешь, что я влюблен в Сигрюн?
— Да.
— Почему ты так решила?
— Ты так на нее смотрел.
— Смотрел?
— Да, — смело говорит она. — Неужели не помнишь? Это было так явно. Ты был пьян. И все время смотрел на нее. Но хорошо играть тебе это не помешало. Потому что ты играл для нее. И потому что думал, будто ты трезвый.
— Вера горы передвигает, — смущенно говорю я.
— Правда? В твоей музыке было столько грусти!
— Я уже говорил, что произведения многих композиторов таят в себе грусть.
— Да, конечно.
— И нам это нравится.
Она сидит неподвижно и смотрит куда-то в пространство. Потом кивает, не слыша, что я сказал.
— Если я сейчас не усну, я сойду с ума, — говорю я.
— Тогда я ухожу. — Она решительно встает.
Мы стоим в дверях. Теперь из-за закрытых дверей не доносится ни звука. Похоже, что только мы двое сейчас не спим.
— Прикоснись ко мне, — просит она и засовывает мою руку себе под свитер.
Я повинуюсь.
— Ты уже загорелся, — говорит она. — Я видела по тебе, как ты загорался во время игры. Что тебя возбуждает?
Я молчу.
Она как птенец в моей руке.
Я сплю до полудня. Не слышу даже, как они вносят ко мне в комнату пианино. Мне снится сон. Я на приеме у районного врача. Сигрюн сидит передо мной в белом халате.
Бледная и строгая. Волосы заколоты узлом на затылке. Она читает результаты последнего анализа крови.
— Боюсь, что у тебя что-то серьезное, — говорит она.
— Не надо об этом, — прошу я.
— Но это мой долг. Я врач и должна была обнаружить это раньше, до них.
— Не понимаю.
— До Ани. До Марианне. Тогда, может быть, нам удалось бы тебя спасти.
