— Что ты имеешь в виду? — спрашивает она.
— А то, что я останусь у вас. Во всяком случае, на некоторое время.
— Останешься? Здесь? У нас?
— Да. Останусь. Буду разучивать концерт, отрывки из которого я играл вам сегодня. Хочу пожить в новом месте. Ты меня понимаешь?
— Да. Об этом-то я знаю все. Откуда же ты сбежал?
— Из Осло. Из Рёа. С Эльвефарет, — отвечаю я. — А ты?
— Из Скииппагурры, — отвечает она.
— Ты оттуда?
— Да. — Она кивает. — Но нам нельзя здесь разговаривать. Нас может услышать дежурный учитель. Ученикам не разрешается гулять по ночам. А я живу в комнате на четырех человек.
— Можем зайти ко мне, — предлагаю я.
— У тебя усталый вид.
— Как тебя зовут?
— Таня. Таня Иверсен.
— Звучит почти как Аня.
— Я знаю девушку, которую зовут Аня, — говорит она.
— Я тоже.
Она отворяет дверь и впускает меня в дом. Мы идем по коридору к моей комнате. В доме не тихо. Из-за закрытых дверей слышится шепот. Иногда тихий смех.
— Когда же вы тут спите? — спрашиваю я.
— Почти никогда. Мы приехали в Высшую народную школу Сванвика не для того, чтобы спать. Все мы из маленьких местечек. И с бескрайних пространств.
— Здорово сказано.
— Правда? — Она первый раз улыбается. — У меня дома никто не считал, что я могу что-то здорово сказать.
Мы располагаемся в моей комнате. Она меньше, чем спальни на четырех человек, но в ней достаточно места для двоих. Одна кровать. Один стул. Умывальник. Я сижу на кровати. Таня — на стуле. Мне до смерти хочется выпить.
— Значит, Скииппагурра?
— Да.
Таня вынимает табак. «Тидеманн», красный. Самый крепкий. Я достаю свой. «Петтерёес», синий.
— Забавное название, — говорю я.
— Место тоже забавное, — говорит она. — Там имеют обыкновение останавливаться водители-дальнобойщики. По пути в другие места.
— Многие места можно назвать забавными. Но мы понимаем это, только когда уезжаем оттуда.
Тане явно не хочется говорить о забавных местах.
— Как могла твоя грустная музыка внушить мне столько надежд? — спрашивает она, пуская в воздух кольца дыма.
Я пожимаю плечами.
— В мире музыки счастье приносит страсть.
— Ты смеешься надо мной?
Я смотрю на нее. На ее мимолетную улыбку, в которой есть что-то от Ани.
— Нет. Я выразился немного высокопарно. А имел в виду только то, что Рахманинов был несчастлив, когда писал этот концерт. У Шопена тоже была не слишком сладкая жизнь. Да и Григу хватало неприятностей. Теперь понимаешь?
— Неприятностей всем хватает.
— Какие неприятности у жителей Скииппагурры?
— Грех. Который распространяется повсюду. Старикам это не нравится. Они считают, что мы начинаем трахаться уже в четырнадцать лет.
