— Похититель! — слышу я свой разъярённый голос. — МАКС, беги, БЕГИ-И-И!!!
Тут я вскакиваю с места и, словно в тумане, подбегаю к ненавистному типу. Вижу в воздухе какой-то предмет, очень похожий на мой кулак. Мгновение — хрясь! Со всей силы ударяю его по носу.
Тип не двигается. Просто молча смотрит на меня. И тут мне становится понятно, ЧТО я только что сделал. Я изо всех сил ударил кулаком по носу эту гору мускулов! Всё, я больше ничего перед собой не вижу: ни машины, ни тонированных стёкол, ничего. Успеваю подумать о том, что напишут завтра в газетах. Крупными буквами: «КРОВЬ ОКРОПИЛА ГАМБУРГЕРЫ». Или: «КАРТОШКА ФРИ ПОД КРОВАВЫМ СОУСОМ».
«Вот и всё», — думаю я.
— Он ударил меня! — взвыла гора мускулов. — Мальчишка ударил меня по носу!
А ты? Что делаешь ты, МАКС? Презрительно смотришь на этого типа и бросаешь:
— Слизняк!
— МАКС! — кричу я. — У тебя с головой всё в порядке? Я — Берри. Мы договорились встретиться, помнишь?
Ты смотришь на меня так же презрительно, как секунду назад смотрела на него:
— Договорились встретиться с тобой? С какого перепуга? И вообще, протри глаза — какой я тебе Макс? — Разворачиваешься и уходишь.
И тут я понимаю: ты — это не ты! Ну и ну!
Мистер Мускул, как назло, не отстаёт.
— Полиция! — кричит он. — Кто-нибудь, вызовите полицию! Нанесение телесных повреждений! У меня кровь хлещет!
Вот тут он, поверь, переборщил. Нос у него действительно немного увеличился в размерах и становился всё больше похож на переспелую грушу, но крови не было ни капли. Я постепенно начал приходить в себя и с ужасом понимать, ЧТО я сделал и какие последствия могут возникнуть, если полицию и вправду вызовут. Вряд ли второй привод в участок (или как там это называлось в детективных фильмах — управление?) пройдёт так же гладко, как и первый. Мне вдруг стало интересно, а не выдают ли в полиции дисконтные карты «постоянным клиентам»? Не успел я хорошенько поразмыслить на эту тему, как вдруг нога моя стала тёплой и влажной. Ну конечно: Кулхардт и Липински!
— Никакой полиции, — не здороваясь, говорит Кулхардт.
— С какой стати? Почему? — звучит чуть приглушённый голос бодибилдера, ощупывающего свой грушевидный нос.
— Почему? Потому что у полиции есть дела поважнее.
— Но этот пацан меня ударил! — кричит «тонированный» (да, теперь у него тонированы не только стёкла автомобиля).
Вот нюня. Ещё бы слезу пустил.
— Ошибаешься, мальчик мой, — рокочет Кулхардт своим необыкновенным голосом, и я вижу, что у местной прилипчивой трещотки-официантки вдруг начинают блестеть глаза. — Ты споткнулся, не удержался и упал, ударившись носом об стол. — Кулхардт оглядывается. — Так и было, верно?
