— Гаскелл, радость моя, иногда твои волнения надоедают мне до чертиков.
— Вот что я тебе скажу. Меня беспокоит твое чертовски вольное отношение к чужой собственности.
— Собственность — то же воровство.
— Ну еще бы. Остается внушить это полицейским, когда они тебя наконец схватят. Легавым в этой стране не нравится, когда воруют.
* * *
Легавым равно не нравилась и мысль о хорошо упитанной женщине, по всей видимости убитой и погребенной под десятью метрами и двадцатью тоннами быстро схватывающегося бетона. Подробности насчет упитанности исходили от Барни.
— У нее были большие сиськи, — утверждал он в седьмой версии того, что он видел. — И эта рука, вытянутая вперед…
— Ладно, о руке мы уже все знаем, — сказал инспектор Флинт. — Мы об этом уж слышали, но о груди ты говоришь впервые.
— Я ошалел от этой руки, — сказал Барни. — Я хочу сказать, о сиськах в такой ситуации как-то не думаешь.
Инспектор повернулся к мастеру.
— А вы заметили грудь покойной? — спросил он. Но мастер только отрицательно покачал головой. Слов у него уже не было.
— Значит, это была упитанная женщина… Как вы думаете, сколько ей лет?
Барни задумчиво потер подбородок.
— Не старая, — сказал он наконец. — Определенно, не старая.
— Двадцать с небольшим?
— Может.
— Тридцать с небольшим?
Барни пожал плечами. Он пытался вспомнить что-то, что в тот момент показалось ему странным.
— Но точно моложе сорока?
— Нет, значительно моложе, — сказал Барни неуверенно.
— Что-то вы никак не определитесь, — заметил инспектор Флинт.
— Ничего не могу поделать, — сказал Барни жалобно. — Когда ты видишь бабу на дне грязной ямы, а сверху на нее льется бетон, как-то не с руки спрашивать, сколько ей лет.
— Разумеется. Я понимаю, и все же подумайте хорошенько. Может, было в ней что-то особенное…
— Особенное? Ну, вот эта ее рука.
Инспектор Флинт вздохнул.
— Я спрашиваю, было ли что-нибудь необычное в ее внешности. Например, ее прическа. Какого цвета у нее волосы?
Барни вспомнил.
— Я чувствовал, что там что-то было не так, — сказал он довольным голосом. — Ее волосы. Они были наперекосяк.
— Ну, это неудивительно. Трудно сбросить женщину в десятиметровую яму, не повредив ей прически.
— Да нет, не то. Они были набекрень и примяты. Будто ее кто стукнул.
— Наверное, ее действительно кто-то стукнул. Если то, что вы говорите о фанерной крышке, правда, то она попала в яму не по своей собственной воле. Но вы так и не можете поточнее определить ее возраст?
— Ну, — начал Барни, — отдельные ее части выглядели молодо, а другие нет. Вот все, что я могу сказать.
