— Дать тебе тоже чашку?
— Да. Устрою себе сахарную передозировку, хоть кровь разогреется.
— Зачем тебе что-то делать? — спрашивает Индия, ставя на стол молоко и передавая мне чашку и ложку. — Беременна-то ведь она. Тебя это никаким боком не касается. Если только в плане жилья…
Я от души насыпаю себе в чашку хлопья, высший сорт «Кэп'н Кранч». Касается ли это меня?
— Наверное, затем, что мама ничего сделать не сможет, я-то знаю, — говорю я. — А Джине нужен кто-то. Она приехала ко мне, поэтому это меня касается.
Индия кивает головой.
— Хорошо. Но как быть с этим парнем, который с ней?
Я отрываю взгляд от молока и смотрю вверх.
— Ты его уже видела?
— Наткнулась, выходя из ванной. Это он отец ребенка?
— Хороший вопрос. Я не спросила. Если и он, то все равно он отцом быть не может.
Индия смеется.
— Ты только послушай, что ты говоришь. Можно вырваться из провинции, но устаревшие взгляды из головы не выветриваются. — Совершенно не реагируя на мой пристальный взгляд, она на пробу берет в рот ложку молока. — Ну есть у него несколько татуировок и колечки в сосках. Это совсем не значит, что он не сумеет быть отцом.
Она права.
Я проснулась с мыслями о матери, а сейчас сама говорю, как она.
Я роняю голову на стол, не обращая внимания на молоко, выплеснувшееся из чашки с хлопьями.
— Я превращаюсь в свою мать, — говорю я, ни к кому конкретно не обращаясь.
Индия опять смеется.
— Да нет же. Судя по тому, что ты о ней рассказывала, она не умеет смеяться. А ты, — тычет она мне в макушку своей ложкой, — ты любишь похохотать.
— Спасибо за комплимент.
— Всегда к вашим услугам. — Она задвигает стул. — Мне надо идти, а то опоздаю.
— Индия, — говорю я, останавливая ее, пока она не вышла из кухни.
— Что?
— Спасибо тебе. За то, что разрешила им остаться. Я понимаю, какая это обуза и все такое…
— Не за что, — прерывает она меня. Она уже выходит, но потом просовывается в дверь. — Но только на несколько дней, пока они не найдут себе другое жилье.
Я выбрасываю остатки хлопьев в мусорное ведро, затем проскальзываю в свою комнату, чтобы взять одежду. В комнате темно. Я обычно не закрываю занавески, чтобы просыпаться с первыми серыми бликами рассвета, но Джина и Дилен задернули шторы до полной герметичности. В комнате темно, и в ней пахнет немытыми телами подростков и сигаретным дымом. Этот запах меня раздражает. Когда я сама курю, то открываю окно и высовываюсь на морозный воздух, потому что мне не нравится, когда от меня потом весь день разит сигаретным перегаром. К тому же, по дороге к стенному шкафу я натыкаюсь на пару ботинок, лежащих поверх кучи одежды, и опрокидываю сумку.
