— Прости, — говорю я, покончив с коровами. — Я постараюсь отвязаться от них побыстрее.
Она машет рукой.
— Забудем об этом. Но, наверное, тебе бы хотелось вытащить их из этого Джолиета. — Ее передергивает. — Бр-р… Эти пригороды…
Я звоню по номеру, который оставила Джина. Телефон какого-то Денни. Я описываю ему мою сестру, и только потом до меня доходит, что ей уже не двенадцать лет.
— А теперь постарайтесь представить, как она растет, — говорю я ему. — Как в той мультяшке, рекламирующей детское питание.
Человек на другом конце провода на минуту замолкает, а потом я слышу голос Джины:
— Уичи-ита?
Слышать, что мое имя произносят правильно, настолько непривычно, что я едва удерживаюсь, чтобы не сказать, что она не туда попала. Но я все же отвечаю:
— Да, я.
— Мы заблудились где-то рядом с Джолиетом, — говорит она.
— А вы спрашивали, в каком направлении ехать?
Молчание.
— М-м-м… Знаешь, нам хотелось есть, и мы…
Я щиплю себя за переносицу и жалею, что у сестры нет компаса, указывающего шкодливым щенкам дорогу домой. Было бы неплохо.
— Прости, — говорит Джина. Она прикрывает рукой трубку и спрашивает кого-то — вероятнее всего, человека с ментальной программой, позволяющей воссоздавать возрастные изменения внешности, — знает ли он, как добраться до Чикаго.
Я еще сильнее щиплю себя за переносицу.
— Мы будем у вас, — говорит Джина, — примерно через час.
Если только вы опять не заблудитесь или не остановитесь, чтобы купить пончиков.
— Ладно, — говорю я. — Теперь вы поняли, куда ехать?
— Да. — И она вешает трубку.
— Ну что, все в порядке? — спрашивает Индия.
— Вроде бы.
— Тогда пойду приму ванну. Видимо, в ближайшем будущем за горячей водой у нас будет очередь.
Давным-давно, в колледже, у нас был профессор (какой курс он читал, не помню, помню только, что это было что-то из обязательной программы), и он на какой-то лекции сказал, что мы лишь сумма наших генов, не более того, но и не менее. Все реакции, все решения так или иначе запрограммированы в нас с помощью молекул ДНК, доставшихся нам от предков. Потом он использовал этот довод для того, чтобы оспорить «эту ахинею Юнга о коллективном бессознательном», и усыпил всех слушателей. И во сне я видела, что у меня развилась потребность в пекановом печенье и эмоциональном насилии. Эта мысль была такой пугающей, что я заставила себя проснуться. Я открыла глаза и обнаружила, что привлекла всеобщее внимание. Глаза всей лекционной аудитории были направлены на меня. Оказывается, я испустила такой душераздирающий крик — не один даже, а два, — что в мою честь можно было сразу же устанавливать золотую звезду.
