— Спасибо за кофе, — улыбаясь говорю я и расплачиваюсь за пиво.
Он засовывает доллары в выдвижной ящик кассы.
— Не слишком громко? Может, сделать потише? — спрашивает он, показывая себе за плечо, на проигрыватель.
Это что-то новенькое. Майк всегда заканчивает разговор после намека на бесплатный кофе. Несколько раз я моргаю, потом смотрю на проигрыватель и на пляшущие зеленые огоньки небольшого индикатора громкости. Джимми Хендрикс тонет в визге и зубовном скрежете гитарных струн.
— М-м-м… Да. Неплохо бы.
— Может… — Он рывком опускает голову. — Может, что-то не так?
Я нагибаюсь, чтобы видеть его лицо. Оно все красное.
— Майк, ты всегда ставишь Хендрикса, когда от тебя уходит девушка.
— Да, но…
Я перегибаюсь через стойку и стаскиваю со стеллажа диски «Блюзовой коллекции».
— Поставь вот эту, — говорю я, показывая на первую песню.
— Билли Холидея? — спрашивает он. Потом смотрит на название и улыбается.
Неся кофе и пиво, я возвращаюсь к своему столику, а Билли Холидей начинает петь про то, как девчонка «все испортила, и ничего хорошего в этом нет».
Джонз пристально смотрит на меня.
— Фея, где твоя волшебная палочка? — спрашивает он меня.
Согнувшись пополам, чтобы залезть в наш отсек, я смотрю поверх столиков в сторону Майка — как раз вовремя, чтобы увидеть, как он опять опускает голову и краснеет. Затем он принимается неистово возить тряпкой по стойке с почти религиозным фанатизмом.
— Это что, та штуковина, с помощью которой исполняются добрые и злые желания? — спрашиваю я Джону. — Может быть, она мне скоро понадобится, когда он опять будет ставить Джимми Хендрикса.
— Тогда тебе не придется целовать его, желая спокойной ночи, — отвечает он.
— Кого, Джимми?
Джона смеется, но на его лице мелькает что-то, не сочетающееся с морщинками вокруг глаз.
В конце концов я бросила пытаться заставить людей правильно произносить мое имя. А может, и неправильно — как посмотреть. После множества перекличек в течение семестра-двух я поняла, что преподаватели, так или иначе, всегда рифмуют «Уичита» с «пустота», а не с «нарочито». И я перестала поправлять людей: наверное, этим и отличается жизнь в большом городе от обитания в городишке в прериях. И уже было странно, когда Джонз называл меня «Уичи-и-та», но и к этому я привыкла.
— Вам домой? «Универсальные перевозки» к вашим услугам! — говорит Джона, когда мы выходим на ночной холод.
Это наша старая шутка. Как-то мы поспорили, что он не сможет пронести меня до конца квартала. Он смог. Я проиграла. Но в последнее время меня ужасает даже мысль о том, чтобы прикоснуться к нему.
