Утро было серым и мрачным. Кроны деревьев заслонили небо. В прорехах между шапками хвои было видно, как по небу блуждают кучевые облака. Ливень не обрушился на землю, за что природе хотелось сказать отдельное спасибо. Холод закрадывался в организм, но до двусторонней пневмонии еще было далеко. Зашевелилось что-то под боком, и до Олега дошло, почему он еще не покрылся коркой льда. Тепло человеческого тела – лучшее в мире тепло. Его проницали испуганные глаза, обведенные синью и морщинами. Две недели отсидки в аду превратили молодую женщину во что-то отпугивающее и неприглядное. Но это дело поправимое. Она все вспомнила, и страх в глазах пошел на убыль. Морщинки стали разглаживаться. Она сделала удачную попытку улыбнуться и помолодела лет на восемь. «Вот так-то лучше», – подумал Олег.
– Прости. – Она смутилась, до женщины дошло, что ночью она переступила черту, резко отодвинулась. – Мне просто было холодно, да и… с тобой я чувствую себя в безопасности…
– Ничего страшного, – пробормотал Олег. – Я тоже с тобой чувствую себя в безопасности.
Шутку она не поняла, да и не очень-то хотелось.
– Ты был когда-нибудь в Египте? – спросила женщина.
– Был, – признался Олег. – Года три тому назад. Отличная страна, но я ее практически не почувствовал. У нас была компания. Всю неделю мы только тем и занимались, что гоняли по морю акул, а по суше – местных байкеров на квадроциклах. В итоге и те и другие стали от нас шарахаться. Друзья рассказывали, что было весело.
– Да, я слышала, что русские в Хургаде часто *censored*ганят… – Она подумала и снова подалась к нему, хотя особо разлеживаться было некогда.
– Любишь спать с женщинами? – неодобрительно покосился на него делающий утреннюю разминку Крутасов.
– А ты не любишь? – парировал Олег.
– Я люблю только борщ и Родину, – фыркнул товарищ, вздымая над головой увесистую корягу. – А что касается уморенной дамочки, то никогда бы не подумал, что… тебе нравятся работы Пикассо.
– Не знаю, как насчет Родины и альтернативной женской красоты, а вот борщ бы сейчас пошел «на ура», – вздохнул Максим. Одной рукой он растирал опухшую от сна физиономию, другой вытряхивал из рюкзака все, что имело хотя бы смутное сходство со словом «провиант»: какие-то вафли, печенюшки, скрученный женскими косами сыр. По хвойным окрестностям лазил одутловатый и угрюмый Оленич, занимаясь важным делом: перетирал пальцами хвою и получившейся массой пытался почистить зубы. Взять из части зубную щетку и все ей сопутствующее он, конечно, забыл. Ворошился мятый лапник, из небытия возникала ошарашенная физиономия рядового Загадкина, обретшая осмысленность лишь после того, как узрела так называемые продукты.
