— Ладно, не злись, — сказал другой. Он по левую руку от хама стоял. Отличался цветом глаз, в остальном был неприметен.
Райлен промолчал. Стремительно шагнул назад и хозяйским жестом привлёк к себе. Я не возражала. Более того — повинуясь странному инстинкту, опять обвила его шею руками.
— Любит, — вслух заключил второй. Тот, у которого глаза зелёные.
Вот тут захотелось возразить, но я прикусила язык. Ну их! Да и какая разница, что подумают оборотни? Я в их мире проездом, блюсти репутацию не обязана.
— Любит, — подтвердил Райлен. И добавил неожиданно зло: — Любит и принадлежит!
Возражать по-прежнему не хотелось, хотя… хотя последнее заявление смутило. Но смущение это было странным, не таким как обычно. Мнение оборотней, которые наверняка посчитали распущенной и даже падшей, не интересовало ни капельки. Поводом покраснеть стала мысль — а каково это, принадлежать Райлену?
В сентиментальных романах о таком не пишут, там всё ограничивается горячими объятьями и страстным поцелуем. В женских журналах тоже молчат, что, впрочем, неудивительно. И хотя считается, что девушки выросшие в глуши, среди кур и… лошадей, всё прекрасно знают… О, Богиня! Часть вопроса мне действительно известна, но… но неужели всё настолько просто и некрасиво? Ведь у меня от одного его взгляда коленки дрожат, а касание губ вызывает слабость, повинуясь которой хочется очутиться на шелковых простынях и ощущать эти касания снова и снова… Хочется тонуть, прикасаться самой, растворяться и чувствовать…
— Мы торопимся, — строгим голосом напомнил Райлен. Не сразу сообразила, что слова предназначены не мне.
— Да, мы в курсе, — отозвался зеленоглазый. Его ответ прозвучал отрешенно, а шаг навстречу показался таким неуместным… Причём не только мне.
— Что ещё? — рыкнул брюнет.
— Мы должны вас… запомнить, — пояснил оборотень и подошел вплотную.
— У вас есть данные на меня. Этого достаточно.
— Нет, маг. Этого мало.
Оборотень застыл в полушаге. Иллюзий насчёт того, что делает, не питал никто.
— Она не твоя, — прошептал оборотень. Выдохнул.
— Моя! — говорить мой черноглазый спесивец, кажется, разучился. Он рычал. Опять!
— Нет, — спокойно отозвался оборотень. — Не принадлежит. И никому не принадлежала.
Наверное, я должна была ответить. Сказать хоть слово. Но… но мне так стыдно стало. Ну да, не принадлежала, и что? Кричать об этом на каждом перекрёстке?
— Моя! — уверенно повторил брюнет. Каким-то невероятным образом умудрился отцепить мои руки от своей шеи и задвинуть за спину.
