— Ну а я-то тут причём?
— Соули, ты должна помочь, — безапелляционно заявила Мила.
— Как?
— Отбей его у этой дуры. — Лина даже ногой от возмущения топнула.
— Отбей! — горячо поддержала Мила. — Ты вон какая красивая, ты точно сможешь!
— А потом, ну когда он госпожу Вайю забудет, нам отдашь… Всё по-честному.
Я так и не сообразила как быть — растеряться или рассмеяться. В итоге выбрала третье — начала злиться.
— Девочки… а вы забыли о чём мы говорили вчера? Перед обедом?
Мила сделала честные глаза и заявила:
— Помним, конечно. Но ведь папа его простил…
— Ага, — вклинилась "младшенькая". — Запрета больше нет…
О, Богиня! Они невыносимы.
— Мой ответ — нет. Не буду. И вам… не позволю.
Снова надулись. А ещё губки поджали и глазки опустили.
— А мы ей пирожные приносили, — пробормотала Лина.
— Ага, — Мила громко шмыгнула носом и брезгливо осмотрела зажатый в руке бокал. — И вино…
От просмотра полной версии театральной постановки под названием "Неблагодарная сестра", спас далёкий, басистый, совершенно пьяный крик:
— Да я… да я… да я вас всех!
Шепотки и разговоры стихли мгновенно. Отныне тишину нарушала лишь тихая мелодия флейты — музыканты… им положено быть невозмутимыми и играть, даже когда потолок рушится.
Выходя из-за колонны, я не знала, но чувствовала… и не ошиблась. Двое плечистых слуг, невозмутимо вели к выходу не менее плечистого господина Данда. Вернее как "вели"… несли — ноги отставного военного волочились по начищенному до блеска паркету, изредка дёргались в попытке найти опору, но…
— О, Богиня!
— Мда… неприятное зрелище, — сказал голос.
Я вздрогнула и повернула голову, чтобы встретиться с возмущённым взглядом чёрных глаз. Господин Райлен примирял на себя образ тётушки Тьяны, не иначе.
— Какой скандал! — тихо ахнула мамулечка.
Одновременно с ней ту же мысль высказала половина дам.
Потом родительница повернулась ко мне, сказала с искренним сочувствием:
— А ты с ним танцевала!
О, Богиня! Как хочется провалиться!
— Кстати о танцах, — тут же подключился Райлен. — Госпожа Соули, я могу рассчитывать на первые два танца второго акта?
— Нет! — выпалила я. Вышло гораздо громче, чем предписано этикетом.
Брюнет подавил улыбку и обратился к госпоже Далире:
— Надеюсь, господин Данд не успел слишком сильно повлиять на вашу дочь… — сказал и бросил недвусмысленный взгляд на зажатый в пальчиках бокал.
О, Богиня! Я же совсем забыла!
В глазах мамулечки вспыхнул неподдельный ужас.
— Анрис…
Папа в нашем разговоре не участвовал, потому что по-прежнему стоял рядом с господином Данредом. Только теперь они, явно, не поставки вина обсуждали. Кажется, господин Данред был глубоко шокирован поведением сына и господин Анрис, как человек знакомый с ситуацией — ведь наши братья тоже вдали от родительского очага воспитывались — пытался успокоить.
