Против подобной терпимости, напоминавшей своего рода снисходительное отношение к заблуждениям, выступал пастор Рабо-Сент-Этьен, говоря от имени протестантов Франции на заседании Национальной Ассамблеи 22 августа 1789 года: «Ваши принципы базируются на том, что свобода мысли и голоса — это право неотъемлемое и незыблемое [...]. Я требую французских прав для двух миллионов дееспособных граждан. Им нужна отнюдь не терпимость — они требуют свободы! Терпимость! Призрение! Прощение! Милосердие! Все это в высшей степени несправедливые идеи в отношении инакомыслящих, поскольку истинно то, что различие религий или воззрений не является преступлением. Терпимость! Я требую, чтобы это слово запретили — и оно будет запрещено, это несправедливое слово, изображающее нас гражданами, достойными сожаления, виновными, которых прощают!»[30]
В средневековой Испании допускали сосуществование религиозных меньшинств, однако никто не был расположен признавать их равными главенствующей религии. Немногие готовы были задуматься над притчей о трех перстнях — над этим древним преданием, положенным в основу драмы «Натан Мудрый» (1778-1779) немецкого писателя Лессинга. Султан Саладин, желая поставить Натана в затруднительное положение, потребовал от него ответа: какая религия — христианство, иудаизм или ислам — является истинной. В ответ Натан рассказал притчу об отце семейства, который, почувствовав приближение смерти, задумался о том, кому из сыновей своих он должен отдать знак первенства — драгоценный перстень. И тогда велел он сделать еще два перстня, как две капли воды похожих на первый. Таким образом, каждый из сыновей получил по перстню, но кому же из них достался настоящий? После раздумья судья заявил, что он не может разрешить этот спор: три сына — в которых читателю не составит труда узнать три религии Священного Писания — равны перед Богом, подобно тому, как неотличимы друг от друга три перстня. Их отец поступил мудро, отказавшись отдать предпочтение одному из своих чад. Его сыновья должны извлечь из этого урок: им нужно уважать друг друга, ибо никто из них не может быть уверен в том, что является владельцем настоящего перстня — или хранителем истинной веры. В интересующее нас время ни мусульмане, ни христиане, ни иудеи не были готовы признать за другими свободу вероисповедания — иными словами, они отказывали иноверцам в их «праве на ошибку» и не принимали их точки зрения. Все они были в равной степени убеждены в том, что именно их народ является хранителем истины; они и только они почитают истинного Бога. Именно в этом смысле средневековая Испания была «толерантна»: она допускала присутствие религиозных меньшинств как крайнее средство, навязанное историей. Появление христианских сообществ в мусульманской Испании и мусульман в христианских королевствах (не говоря об иудеях, осевших повсюду) стало возможным лишь в силу обстоятельств. В исламских землях, правда, закон о
