– Как же хорошо дома! Как я устал… как соскучился по вам, мои девочки! – Леонид все не отпускал из своих объятий Ольгу и Лидочку.
Алексей с Полиной стояли в дверях гостиной, улыбались и ждали, когда дойдет очередь поздороваться и обняться с приехавшим хозяином квартиры до них. Наконец Леонид обернулся, увидев Алексея и его жену, широко улыбнулся.
– Брат, Алеша, ну здравствуй, мой дорогой!. Здравствуй Полинушка. Молодцы, что здесь сейчас!
Леня никак не мог остановиться в своем восторге, видно было, что он необычайно рад возвращению домой.
– Леня, Алеша, Полечка, пожалуйста, проходите к столу, поужинаем. Лидочка, где Софья, зови ее и садитесь за стол тоже – голос Ольги звенел от радости.
Когда все расселись по своим местам начался новый виток восторга и радостного оживления..
После ужина все расселись на диване и в креслах в ожидании подробного отчета Леонида о своей поездки.
– Не томи, Леня, рассказывай. Как ты съездил? – с нетерпением обратился Алексей к брату.
– Даже не знаю с чего начать. Очень много впечатлений и хороших, и не совсем. Дорога была утомительной и долгой.
Леонид замолчал, перебирая в памяти события прошедших четырех месяцев. Его никто не торопил. В комнате стояла тишина. Горящие от любопытства и участия глаза родных людей внимательно следили за лицом Леонида. На нем нетрудно было увидеть невероятную смесь совершенно разных чувств, которые сейчас обуревали им…
Делегация из Советской России прибыла в Детройт ранним утром. В порту ее встречали представители Бюро Кана. После таможенных формальностей вся группа была приглашена в автобус, доставивший их к зданию Бюро. По дороге все молчали. Говорил только представитель Бюро, который на хорошем русском языке рассказывал об истории города Детройт, о тех местах, мимо которых они проезжали, об истории Бюро, в которое они были командированы. Казалось никто его не слушал, все смотрели в окна автобуса. Слышно было, как кто-то произнес многозначительно: «ДА-А-А» и потом раздался глубокий вздох.
Автобус проезжал мимо строения, издалека напоминающее шалаш. Он был наспех сооружен из каких-то досок, палок, покрытых тряпьем. Перед шалашом стояла железная печка, наподобие буржуйки и грязная домашняя утварь. Двое детей – девочка лет пяти и мальчик чуть помладше – прижимались к мужчине, видимо их отцу, который что-то говорил женщине, стоявшей напротив. И у мужчины, и у женщины лица носили отпечаток безысходности, затравленности и горя. А чуть дальше в километре от них стоял бревенчатый дом с разбитыми окнами и раскрытой настежь дверью, дом, из которого ушла жизнь.
