Расслабленная, вялая, утомленная, я целыми днями валялась в кровати и все мечтала о том, когда же я начну играть свою роль в готовившемся спектакле. Словно иная, полная драматизма жизнь должна была раскрыться передо мной, и я чувствовала себя созданной для нее.
Время текло в приятной томительности ожидания. Медлительная истома долгих летних дней была пропитана близящейся развязкой. Я заставляла себя подняться, чтобы пойти повидаться с Джедлой. Хотя не испытывала в этом особой нужды — она как бы всегда была рядом со мной.
Я помню день, когда я прервала это свое ожидание. Мирием попросила меня исполнить кое-какие поручения в Алжире и привезти к нам Лейлу. Накануне мне передали, что Джедла собирается ко мне присоединиться. И мы поехали вместе. Она молчала всю дорогу. Взгляд ее снова блестел, пылал каким-то внутренним светом. Я не осмелилась ее ни о чем расспрашивать. Я знала уже по опыту проведенных с ней в полном молчании дней, что в такие минуты она становится совсем недосягаемой и чужой.
В Алжире она меня покинула, ушла по своим делам. Но когда, возвратившись, она все так же безмолвно села в машину, даже не заметив там с любопытством смотревшую на нее Лейлу, я начала злиться. Мне вдруг показалось, что Джедла решила нарушить наш с ней договор. Перед самым своим домом она с холодной вежливостью попрощалась с Лейлой, а мне, поколебавшись, быстро сказала:
— Надо будет тебе зайти ко мне на днях.
Голос ее дрогнул при этом. Но я решила все-таки выждать два-три денька, прежде чем удовлетворить свое любопытство: кто знает, думала я, не обратится ли вновь моя тревога, которую я смутно тогда уловила в своей душе, в очередное разочарование?
Но Джедла сама прибежала ко мне на следующий день, что случилось с ней впервые. Она, правда, не захотела ни войти в дом, ни выпить кофе, как ни уговаривала ее Мирием. Попросила меня найти какой-нибудь предлог, чтобы уйти с ней. Мы сели в машину и уехали подальше. Я не хотела задавать ей вопросов. Вела машину на большой скорости и ждала, когда она заговорит. Джедла сидела рядом, закрыв от ветра глаза. Казалось, что она сейчас вся во власти скорости и не думает ни о чем.
Я остановила машину неподалеку от дикого пляжа, уже вовсю залитого солнцем, где мы не раз бывали с Али и Хассейном. И вот теперь я, повинуясь чувству, приехала снова сюда, потому что мне хотелось напомнить Джедле о нашем с ней договоре. Я все спрашивала себя, пока мы укладывались загорать на песке, зачем она пришла ко мне, может быть, чтобы от всего отказаться? Наверное, у нее теперь не хватает смелости. Я думала также о том, что уже скоро должен приехать Али, что еще постоят такие же прекрасные деньки, как сегодня, и что мы, конечно, и Джедла тоже, опять встретимся, а там видно будет…
