Сиани покачал отрицательно головой.
— Верный раб, — заговорил Орио, опуская золотую монету в руку нубийца, — скажи мне по секрету: твоя молодая госпожа, которую ты называешь прекрасной и благородной и имя которой Зоя — не очаровательная ли дочь великого логофета?
— Вы угадали, синьор, — ответил нубиец, бросая вокруг беспокойный взгляд, как бы опасаясь, что слова его могут долететь до чьих-либо нескромных ушей.
— В таком случае я могу заверить тебя, мой прекрасный посол, что это приглашение адресовано именно мне, а не к моему другу. Я давно уже люблю втайне эту прелестную гречанку, а женский глаз проницателен. Зоя, вероятно, проникла в тайну моего сердца и удостаивает, наконец, свиданием, от которого, как она знает, зависит счастье всей моей жизни.
— Орио, — сказал тихо Сиани, — вспомни о своем обещании, данном мне, и заметь, что солнце уже давно скрылось за горизонтом.
— Боже меня сохрани забыть об этом! Я дал тебе слово не заводить новых интрижек. Но не требует ли даже простая вежливость, чтобы я довел до конца начатое уже ранее?
— Орио, — сказал Сиани, — если ты никак не можешь удержаться от глупых увлечений, то я должен принять другие меры.
Сказав это, молодой патриций отвернулся от Молипиери и взглянул на черное лицо нубийца.
— Кого же из нас ждет твоя госпожа? — спросил он после минутной паузы.
— Вас, синьор, — ответил посол.
— Так иди же вперед, я последую за тобою.
— Погоди, — сказал Орио, схватив руку друга, — мне сейчас пришло в голову, что это свидание может иметь дурные последствия. И поэтому я прошу позволения идти вместе с тобой. Кроме того, — прибавил он с улыбкой, — если окажется, что ждали меня, а не тебя, то я буду готов явиться при первом же сигнале.
— Будь по-твоему! — ответил Сиани. — Идем вместе!
После множества поворотов они достигли тенистой рощи, посредине которой находился прекрасный цветник. Нубиец ввел дипломатов в грот, сложенный из кремней и раковин, в глубине которого стояла мраморная наяда, оплетенная вьющимися растениями. На холме, напротив грота, возвышался красный павильон, стены которого закрывались густой сетью листьев жимолости.
Нубиец попросил молодых людей подождать немного, а сам вошел в павильон. Минут через пять он вернулся и, схватив Сиани за край плаща, подвел его к небольшой мраморной лестнице и указал на полуотворенную дверь наверху.
Сиани медленно поднялся по ступеням и вошел в павильон, освещенный большой серебряной лампой. Но венецианец был ослеплен не столько разливаемым ею светом, сколько красотой молодой гречанки, встретившей его на пороге двери.
