– Это чей?
Она проследила мой взгляд.
– Кто?
– Мальчик чей? Зачем он здесь?
Она заплакала и, ничего мне не ответив, дернув за руку дочь и кликнув мальчика: «Пойдем, сынок», – вышла из палаты.
Я, ничего не понимая, крикнул вдогонку:
– Вера, а почему младшенькая не пришла?
– Но мне никто не ответил – дверь захлопнулась.
– Что-то не так в этом мире.
– Явно не так. Надо побыстрее встать и разобраться с этими загадками природы раз и навсегда.
– Я уперся руками в края кровати. Напряг спину. Чуть приподнялся – и рухнул назад. Страшная боль в затылке затмила свет в глазах и, разорвавшись бомбой в мозгу, остановила мое здоровое, как у быка, сердце.
Император был уже стар.
Волосы поседели, левая нога едва двигалась – отзывалось увлечение юности, катание на коньках. Он тогда часто падал, причем почему-то каждый раз на левую ногу, и, конечно, по молодости лет не обращал на ушибы внимания и не лечился.
Похоже, зря.
Этим утром императору понадобился глобус.
И он, осторожно подшаркивая, прошел в зал где стояла огромная модель земного шара – подарок германских родственников.
Окно в зале было открыто, в него врывался апрельский птичий гомон.
Император остановился.
Вытянул шею к окну, как бы раздумывая, куда двинуться дальше – к глобусу или к окну, за которым шумели и резвились птахи.
Немного помешкав, он двинулся к окну.
Весна…
Солнце так напекло подоконник, что рука императора, случайно коснувшаяся окна, дернулась от неожиданного тепла, но потом постепенно, не сразу, но все же оперлась на прогретое дерево.
У окна император задумался.
То ли запахи, то ли это солнце, а может, птичья кутерьма всколыхнули в его душе далекие-далекие дни, еще до его коронации, дни его помолвки с его единственной и самой дорогой женщиной – с его ненаглядной Алике.
И тогда весна была бурная и шумливая.
Хотя до Алике он чуть было не увлекся младшей Кшесинской. Но это было до.
До нее… до нее…
Император прислонился головой к тяжелой шторе и улыбнулся, вспомнив Красносельский театр.
«Где теперь все это? Полвека сижу на троне. Вроде, все правильно, а как бы все и не так. Нет рядом близких. Аликс – царствие ей небесное… – Император перекрестился. – Спасибо Господу, что прибрал к себе – сумасшествие ее было ужасным. И не мудрено после убийства Григория и скорой смерти Алеши, наследника. А у дочерей – ни одного внука».
Наконец он очнулся от дум и, отвернувшись от окна, подошел к огромному глобусу.
– Америка… – пробормотал он.
Повернул глобус и стал близоруко рассматривать этот континент.
