– Борьбы не будет. Распоряжение главы администрации Ахмедова, – сказал рыжий.
Толпа заревела.
– Ахмедова долой! – закричали несколько голосов.
– Уллубий Газиев тут соревнования проводит, а сам подготовил фальшивые бюллетени. Вот, в этом ящике. Кто не верит, посмотрите!
– Какие еще бюллетени? – взорвался Уллубий. – Отвечаю, я ничего не знаю! Это не мой человек!
Он ткнул в испуганного старшеклассника.
– Не мой человек. Это провокация, не верьте! – замахал он руками во все стороны.
– Дай, да, посмотреть! Дай посмотреть! – послышалось из толпы.
Ящик оказался на полу, и оттуда посыпались бюллетени.
– Вот, галочка стоит напротив Газиева! – ошарашенно захрипел один из сельчан, хватая разбросанные листы. – Всюду стоит! Гьале, гьале! [74]
Снова возникла Заза Махмудова и завопила:
– Произвол!
– Борьбу давай! – вопила молодежь.
– Не будет борьбы, пока Газиев не снимет кандидатуру, – заявил рыжий.
Толстые чиновники нагнулись за бюллетенями и тоже стали рассматривать их с интересом. К растерянному Уллубию подскочил соратник и объявил в микрофон:
– Хириял гьалмагъзаби! [75] Это подлая провокация Ахмедова. Этого мальчика… а где он? Убежал уже! Этого мальчика мы вообще не знаем! Этот Ахмедов сам сделал эти бюллетени и халам-балам здесь устроил, лишь бы народу праздник не дать! Но мы назло ему устроим праздник! Попробуй только он помешай!
– Да! – закричали в толпе.
Бюллетени полетели в воздух. Кто-то подбежал к решетчатым воротам Ахмедова и стал закидывать их сквозь прутья:
– Ма, забирай назад свои бумажки!
Показалась милиция. Людей начали отгонять от ворот. Борцы тем временем принялись бороться. Синий перекинул красного через себя, а красный схватил синего за ноги.
Хабиб и Муху выкарабкались из толпы и вернулись к источнику. Девушки стояли на том же месте, опершись на камни, обложенные вокруг родника, и подавленно молчали. Рядом маячили, оглядывая их с вызовом, сельские ребята.
– Пойдем в машину, – произнес Муху, – поговорить надо.
В салоне автомобиля Муху зачем-то выхватил из бардачка стопку музыкальных дисков и уткнулся в них носом. Хабиб был совершенно красен. Он засопел и вдруг стал кричать:
– Я говорил этой Саният, чтобы она дочь нормально воспитывала! Она всегда ее баловала. «Оставь, да, Хабиб, пускай пойдет, с подружками погуляет…» Постоянно на концерты, в кафе, глаза накрасит и идет. За сессии я платил! И вот что стало! Увижу ее, своими руками возьму и вот так задушу.
Хабиб крепко сцепил дрожащие руки.
