В Сибири я начал кашлять до приступа. В Москве сделали рентген, а у меня полузарубцевавшиеся легкие. Первого мая в восемь утра пришла медсестра из районной поликлиники сделать мне укол. Мы с Ольгой жили тогда у моих родителей, она спит, родители спят, я пошел колоться на кухню. Лечь некуда, стою. Как вошла игла (укол какой-то очень сложный), у меня поплыла чернота перед глазами. Потеряв сознание, я свалился на пол. Потом меня кололи с нашатырем.
Наташа. Наконец начался отпуск. Андрюшка уехал, а меня отправили на очередные сборы. Может, Татьяна Анатольевна сделала это специально, чтобы я не маялась и не тосковала? Отправили меня в Ворохту на Западную Украину, и там в Карпатских горах я познакомилась с Ольгой Борисовной Козловой – врачом-психологом, которую Тарасова отправила следом за мной. Так как Ольга Борисовна прежде работала с Бобриным, я воспринимала ее не как психолога, а как весточку от Игоря. С тех пор началась наша дружба, и хотя, как мне казалось, в психологах я не нуждалась, но болтала с Ольгой Борисовной уже в Москве по полтора часа по телефону. Звонила всегда, когда мне было плохо.
В Ворохте впервые с «тарасятами» оказались Ростик и Наташа, но я почему-то с ними нечасто общалась. Мы ползали по горам, пели песни под гитару. Я вновь начала толстеть, и Ольга Борисовна отправляла после обеда, когда все ложились спать, тренера по ОФП гулять со мной по горам. Так прошел отпуск.
В Одессе летом мы начали разучивать новую программу. Я дулась на Татьяну Анатольевну, мне казалось, что она плохо ко мне относится. Постепенно я научилась с ней общаться, а может, стала хитрее или поняла, что она имеет право на претензии ко мне. Как только начали работать, жизнь вошла в привычную колею. Совместное дело и общая цель всегда очень объединяют. Мы быстро подготовили произвольный танец и с интересом разбирали блюз – оригинальный танец.
…В 1981 году Татьяна Анатольевна пригласила из Ленинграда молодого, но уже знаменитого хореографа Дмитрия Брянцева, чтобы он поставил нам несколько показательных номеров. Работать с ним было интересно, но, похоже, мы сами не могли тогда оценить, чем занимаемся. Вроде честно выполняем все, что он говорит. Только спустя несколько лет я поняла, сколько всего нового мы узнали в те дни. Сколько поддержек, трюков, в наш танец мы ввели даже элементы акробатики. Постановочная манера Брянцева абсолютно не похожа на манеру Татьяны Анатольевны, но разная стилистика нам не помешала, наоборот – подняла. Мы долго выступали и с «Танго», и с «Русским танцем», которые придумал нам Брянцев, а его постановку «К Элизе» Бетховена мы использовали до последнего дня спортивной карьеры… Если Брянцев не знал, как перенести свои замыслы на лед, вмешивалась Тарасова. Они хорошо дополняли друг друга.
