В Канаде есть город Окотокс, где мы проходили акклиматизацию те самые злополучные три недели. Там сидели, замерев, на трибунах зрители, их пустили на наши тренировки, предупредив, что аплодировать нельзя, поэтому они только судорожно тихо вскрикивали «хо-хо». Потом, когда мы переехали в Калгари, все резко изменилось, и в худшую сторону. Мы оказались в двухкомнатном номере по нескольку человек, я же привыкла жить в гостинице одна. В одной комнате я с Наташей Анненко, рядом Катя Гордеева с Аней Кондрашовой – и общий холл, и общий туалет. Сперва мне жить в коллективе даже понравилось, потом я поняла, что такая обстановка забирает у меня массу сил. Плюс вокруг огромная толпа народа, масса спортсменов – я отвыкла от такой обстановки на соревнованиях. Третий раз я попадаю на Олимпиаду, но Игры проходят раз в четыре года, и суету Олимпийской деревни успеваешь забыть. Игры – не чемпионаты мира или Европы, они не могут стать привычными. Какая это психологическая тяжесть, понимаешь через несколько дней, а в начале Олимпиады все приятно, все красиво, все необычно.
На следующий день после произвольного танца мы с Андреем отправились погулять по городу, нас узнавал каждый встречный, останавливали, поздравляли, желали успехов. Я до этого дня жила в таком ужасном стрессе, что для меня поздравления от незнакомых людей – будто задыхающемуся давали кислород. Я медленно приходила в себя.
Только через два дня я поняла, что Олимпиада закончилась. Пришли счастье и покой. Такой я помню последнюю неделю в Калгари. Мы готовились к последнему вечеру зимних Игр – вечеру показательных выступлений.
«Прощальный бал Олимпиады в Калгари» – для меня эти слова звучали как музыка прощания со спортом. Нет, я знала, что поеду через месяц на чемпионат мира: мы так решили еще в начале сезона и ничего менять не собирались. Но Олимпиада уж точно последняя в жизни – все, финиш!
На показательных мне хотелось выложиться до самого конца, как на последнем выступлении в жизни. Тем более нас восторженно принимали зрители. Наверное, каждый человек, если его профессия связана с публикой, всегда мучается – правилен ли его путь. И только зрители своим признанием помогают избавиться от сомнений.
Катались мы в свой последний вечер в Канаде не так, как всегда. Я не контролировала каждый жест. Заиграла музыка, я оторвалась от льда и полетела. Я и прежде испытывала что-то похожее, но только на показательных выступлениях, на соревнованиях никогда.
